Терроризм в российском освободительном движении: идеология, этика, психология (вторая половина XIX — начало XX в.)

Приведенные высказывания Плеханова в пользу террора вовсе не означают, что он был на определенном этапе его последовательным сторонником; террор, как мог убедиться Плеханов на примере борьбы «Народной воли», оказался достаточно эффективным или, по крайней мере, эффектным оружием в российских условиях конца 1870 — начала 1880-х годов. Первые российские социал-демократы были готовы учесть этот опыт и признать его применимость в случае необходимости в интересах рабочего класса.

Однако после разгрома центральной организации «Народной воли», последовавшего в связи с дегаевщиной и лопатинским провалом, крахе всех попыток восстановить народовольческую организацию, покаянного возвращения в Россию главного теоретика «Народной воли» и постоянного оппонента Плеханова Л.А.Тихомирова, революционный терроризм в России сошел на нет, а народовольчество казалось погибшим окончательно. Изменился и тон российских социалдемократов по отношению к народовольчеству, в том числе и к терроризму.

Парижские народовольцы, эти полководцы без армии, представлялись Плеханову «мертвыми душами» уже в 1892 году[598]. Критика народовольческого терроризма и попыток возродить партию «Народной воли» содержалась в ряде работ Плеханова 1890-х годов. От тактических уступок, на которые он шел в 1880-х годах, не осталось и следа. Теперь Плеханов жестко констатировал, что «террор явился у нас естественным плодом слабости сил революционной партии»[599]. Причины этой слабости коренились, по его мнению, в том, что движение семидесятых годов было «преимущественно движением "интеллигенции", иначе разночинцев». Силы этого общественного слоя после убийства Александра II были «окончательно истощены». В то время рабочий класс «еще только созревал для революционной борьбы, а террор скорее замедлил, чем ускорил процесс его созревания». В результате «после 1-го марта 1881 года партия "Народной воли" быстро клонится к упадку»[600]. Нетрудно заметить, что эти положения заметно отличаются от того, что он писал в «Наших разногласиях».

Брошюру «Новый поход против русской социал-демократии» Плеханов посвятил доказательству несостоятельности попыток возродить «Народную волю» (брошюра была написана по поводу публикации в «Материалах...», издававшихся «Группой старых народовольцев», открытого письма Е.Г.Левита, в котором автор рекомендовал возобновить «Народную волю» ). Плеханов, говоря о 1890-х годах, сравнил «Народную волю»[601] с коляской, от которой осталось «разве лишь одно колесо»[602].

Критикуя воззрения народовольцев, их тактику террора и заговора, Плеханов, однако, призывал социал-демократов к созданию «подвижной боевой организации, вроде общества «Земля и воля» или партии «Народной воли», организации, являющейся всюду, где можно нанести удар правительству, поддерживающей всякое революционное движение против существующего порядка вещей, и в то же время ни на минуту не упускающей из виду будущности нашего движения»[603]. Критикуя догмы народовольчества, Плеханов в то же время называл народовольцев «людьми смелой мысли и энергичного действия» и подчеркивал, что их имена святы для социал-демократов[604].

Свою лепту в критику терроризма внесла первая русская террористка В.И.Засулич. В работе «Революционеры из буржуазной среды», опубликованной первоначально в «Социал-демократе», она дала оценку как террору эпохи расцвета «Народной воли», так и террористическим настроениям рубежа 1880—1890-х годов. Засулич показала изолированность народовольцев, узость их социальной опоры, точнее, отсутствие поддержки в сколь-нибудь широких общественных слоях. «Народная воля», занятая подготовкой цареубийства, могла уделять пропаганде среди рабочих явно недостаточно внимания, да и времени для пропаганды было у партии недостаточно для того, чтобы ощутить ее результаты. Студенчество, либеральное общество были бессильны поддержать террористов без связи с рабочим классом. В итоге «террор и все вызванное им настроение были сильной бурей, но в закрытом пространстве. Волны поднимались высоко, но волнение не могло распространиться. Оно только исчерпывало, истощало нравственные силы интеллигенции»[605].

Что же касается сторонников терроризма конца 1880-х (Засулич имела в виду бурцевско-драгомановскую «Свободную Россию»), то террор в их интерпретации направлен уже не на то, чтобы сломить, уничтожить самодержавие, а преследует цель «склонить правительство к уступкам при содействии общества». Таким образом, террор «сводится к какому-то вспомогательному средству» при давлении общественного мнения и «чуть не ставится на одну доску со всеподданнейшими земскими адресами и прошениями». Такие расчеты — «не на силу своих идей, не на народное восстание, а на уступчивость врага и силу общества» — были неприемлемы для прославленной революционерки[606].