Терроризм в российском освободительном движении: идеология, этика, психология (вторая половина XIX — начало XX в.)

Систематической критике подверглось «Заключение...», а заодно и, возможно, еще в большей степени, эсеровский ЦК со стороны лидера Парижской группы социалистов-революционеров и редактора «Революционной мысли» Я.Л.Юделевского. Он подверг «Заключение...» разбору в брошюре «Суд над азефщиною», которая по объему превышала само «Заключение...». Юделевский, последовательный и непримиримый сторонник терроризма, считал ССК орудием ЦК. Ее задача, по мнению Юделевского, заключалась в том, чтобы переложить ответственность за случившиеся с ЦК на БО и связать азефовщину с психологией террористов. В неудаче террористической борьбы был виноват прежде всего ЦК, считал Юделевский, который обесценил террор «нерешительностью его теоретического обоснования и колебаниями в его практическом осуществлении». Террор был обессилен его «фактическим неделанием»; ЦК допустил физическую гибель террористов, поручив его руководство провокатору, опозорил его, допустив «ассоциирование с ним провокации». Теперь ССК пытается еще и «наложить клеймо азефовщины на самую душу террористов»[475].

Однако главным «открытием» Судебно-сле!@ВСК8[476], по мнению Юделевского, было то, что в азефовщине была виновата сама террористическая борьба; т.е. задачей комиссии являлась не только дискредитация БО и ее членов, но самой террористической тактики. Идеи партийных теор;гкШ[477] пропаганды, массового движения и террора, который должен занять свое, строго определенное место в партийной деятельности, способствовали лишь распылению сил. Нельзя рассчитать правильного соотношения указанных элементов, также как нельзя противополагать террор социализму: «социализм так же мало может противополагаться террору либо росту его в интенсивности и объеме, как всякая задача может противополагаться методу ее решения».

«Социалист, — писал Юделевский, — только в определенных общественных условиях становится террористом. Но раз он им становится, он необходимо должен действовать так, чтобы средство могло вести и действительно вело его к цели... террор надо делать как следует, или вовсе его не делать... нельзя террор делать вполовину». Результатом же «гомеопатического применения» террористической тактики может быть то, что многочисленные жертвы окажутся напрасными и все придется начинать сначала, в гораздо менее благоприятной обстановке.

Причины недооценки партией террора Юделевский усматривал в эклектичности ее идеологии, соединявшей народничество и марксизм, «со всеми пережитками идеализации масс и исторического процесса». Назвав подобные теории невежественной схоластикой, он напомнил о роли организованного революционного меньшинства, сознававшегося народовольцами, и преданного забвению их последователями, чересчур оглядывавшихся на вошедших в моду социал-демократов; настолько, что временами трудно стало различать между ними разницу[478].

Юделевский предупреждал об опасности отказа не только от терроризма, но и от революционной идеологии и тактики вообще. Впрочем, для него единственной реальной революционной тактикой оставался терроризм. «Валаамовы ослицы» антитерроризма хотят стать «такою же партией, как иные прочие», предупреждал он. — «Некоторые из них хотят заменить террор участием в 4-й Думе. Идет, грядет воинствующий культурник». Итак, для крайних левых в партии эсеров отказ от терроризма означал превращение революционеров в культурников, подобно тому, как это случилось после разгрома «Народной воли» в 1880-е годы[479].

Другой известный партийный публицист, входивший одно время в эсеровский ЦК, Е.Е.Колосов, также высказывал опасения относительно возможного увлечения партии «парламентаризмом» за счет терроризма: «Судя по той легкости, — писал он в том же 1911 году, — с которой ныне у нас даже нашими официальными руководителями "ликвидируются" даже такие органические части нашей тактики, как, например, террористическая борьба, вне которой не может быть партии социалистов-революционеров, и, напротив, судя по той готовности, с которой эти стороны нашей деятельности заменяются "парламентаризмом" в лице IV Думы.., — судя по всему этому, партии социалистов-революционеров предстоят в ближайшем будущем горькие дни тяжелых испытаний»[480].

Колосов открыто декларировал, что выступает «в защиту старых позиций» (подзаголовок его статьи об отношении к Думе) и находил необходимым «перенести террористическую борьбу в низы общественной жизни». Т.е., сделать как раз то, в чем многие деятели партии видели причину дискредитации террора. «Это не потому, — разъяснял Колосов, — что я желал бы оставить верхи неприкосновенными. Это потому, что и террористическую борьбу нам нужно начинать в известном смысле сначала. Нам нужно снова пройти тот путь, который мы прошли раньше, от нас требует этого и общее состояние страны, и положение партийных сил»[481].