Tertium Organum: ключ к загадкам мира, изд. 2-е

Это — в высшей степени важное обстоятельство, в котором лежит ключ к пониманию нашего собственного восприятия мира, и поэтому мы должны остановиться на нём подробнее.

* * *

До сих пор мы брали высшее животное: собаку, кошку, лошадь. Теперь попробуем взять низшее. Возьмём улитку. Мы ничего не знаем о её внутренней жизни, но, несомненно, её восприятие очень мало похоже на наше. По всей вероятности, улитка обладает неясными ощущениями окружающего. Вероятно, она чувствует тепло, холод, свет, темноту, голод — и она инстинктивно (то есть подталкиваемая pleasure-pain guidance — руководящим удовольствием-страданием) тянется к необъеденному краю листа, на котором она сидит, и отодвигается от сухого листа. Её движениями руководит удовольствие-страдание, она всегда стремится к одному и уходит от другого. Она всегда движется по одной линии. От неприятного к приятному. И, по всей вероятности, кроме этой линии она ничего не сознаёт и не ощущает. Эта линия — весь её мир. Все ощущения, приходящие извне, улитка ощущает на этой линии своего движения. А приходят они из времени — из возможных делаются настоящими. Вся наша вселенная для улитки существует в будущем и в прошедшем, то есть во времени. В пространстве лежит одна линия. Всё остальное — во времени. Более чем вероятно, что улитка не сознаёт своих движений; делая усилия всем телом, она движется вперёд к свежему краю листа, но ей кажется при этом, что движется к ней лист, возникая в этот момент, появляясь из времени, как для нас появляется утро.

Улитка — это одномерное существо.

Высшее животное — собака, кошка, лошадь — это двумерное существо. Для него пространство представляется поверхностью, плоскостью. Всё вне этой плоскости лежит для него во времени.

Таким образом мы видим, что высшее животное — двумерное существо, сравнительно с одномерным выделило из времени ещё одно измерение.

Мир улитки имеет одно измерение — наши второе и третье измерения лежат для неё во времени.

Мир собаки имеет два измерения, наше третье измерение лежит для неё во времени.

Животное может помнить все «явления», которые оно наблюдало, то есть все свойства трёхмерных тел, с которыми оно соприкасалось, но оно не может знать, что повторяющееся для него явление есть постоянное свойство тела трёх измерений — угол или кривизна, или выпуклость.

Такова психология восприятия мира двумерным существом.

Для него каждый день будет всходит новое солнце. Вчерашнее солнце ушло, и больше не повторится. Завтрашнее ещё не существует.

Ростан не понял психологии «Шантеклэра». Петух не мог бы думать, что он будит солнце своим криком. Солнце не засыпает для него. Оно уходит в прошедшее, исчезает, уничтожается, перестает быть. Завтра, если будет, то будет новое солнце, так же как для нас каждый год бывает новая весна. Чтобы быть, солнце должно не проснуться, а возникнуть, родиться. Животное (если бы оно могло думать, не теряя своей характерной психологии) не могло бы поверить в появление сегодня того же солнца, которое было вчера. Это человеческое рассуждение.

Для него [(петуха)] каждое утро встаёт новое солнце, так же как для нас каждый день наступает новое утро, каждый год наступает новая весна.

И животное не в состоянии понять, что солнце одно и вчера, и сегодня — точно так же, как, вероятно, мы не можем понять, что утро одно и весна одна.

Движение предметов, то, которое и для нас не иллюзорное, а реальное движение, как движение вращающегося колеса, катящегося экипажа и т. п., для животного должно сильно отличаться от того движения, которое оно видит во всех неподвижных для нас предметах, от того движения, в виде которого ему является третье измерение тел. И это первое (т. е. реальное и для нас) движение должно казаться ему самопроизвольным, живым.

И эти два рода движения будут для него несоизмеримы.

Угол или выпуклую поверхность животное будет в состоянии измерить, хотя и не понимая их настоящего значения и считая их движением. Но настоящего движения, то есть того, которое есть движение для нас, оно никогда не будет в состоянии измерить. Для этого необходимо обладать нашим понятием времени и мерить все движения относительно какого-нибудь одного более постоянного, то есть сравнивая все движения с каким-нибудь одним. Животное этого сделать не может, не обладая понятиями. Поэтому реальные для нас движения предметов для него будут неизмеримы — и как неизмеримые несоизмеримы с другими движениями, которые для него реальны и измеримы, а для нас иллюзорны — и в действительности представляют собой третье измерение тел.

Последнее неизбежно. Если животное ощущает и измеряет как движение то, что не есть движение, то ясно, что оно не может одной и той же мерой мерить то, что есть и что не есть движение.