Tertium Organum: ключ к загадкам мира, изд. 2-е

ГЛАВА XV

Нет ни одной стороны жизни, которая не раскрывала бы нам бесконечно много нового и неожиданного, если мы подходим к ней со знанием того, что она не исчерпывается своей видимостью, что за этой видимостью лежит целый мир «невидимого», целый мир новых и непонятных нам сил и отношений. Знание о существовании мира невидимого — это первый ключ к нему.

Особенно много нового раскрывается нам в самых таинственных сторонах нашего существования, в тех сторонах, которыми мы непосредственно соприкасаемся с вечностью — в Любви и в Смерти. И в индийской мифологии Любовь и Смерть являются двумя лицами одного божества. Шива, бог воспроизводительной силы природы, которому поклоняются под видом лингама, в то же время бог насильственной смерти, убийства и разрушения. Его жена Парвати — богиня красоты, любви и счастья, и она же Кали или Дурга — богиня зла, несчастья, болезней и смерти. А вместе и Шива и Кали — боги мудрости, боги познания добра и зла.

В начале своей книги «Драма Любви и Смерти» Эдуард Карпентер очень хорошо определяет наше отношение к этим глубоко непонятным и загадочным сторонам бытия.

«Любовь и Смерть проходят через наш мир, представляясь нам отдельными друг от друга, но несомненно являясь основой мира и присутствуя повсюду, хотя в то же время очевидно принадлежа к какому-то иному роду существования, совершенно отличному от нашего».

И дальше.

«Эти две фигуры — Любовь и Смерть — проходят через наш мир как самые близкие друзья, никогда не расставаясь и господствуя над миром с каким-то торжествующим превосходством, и в то же время как злейшие враги, выслеживая друг друга, разрушая работу одна другой и борясь между собой за тела и души людей».

В немногих словах здесь указано содержание загадки, стоящей перед нами, окружающей нас, создающей и уничтожающей нас. Но отношение людей к двум сторонам этой загадки неодинаково. Как это ни странно, но лицо смерти больше влекло к себе мистическое воображение людей, чем лицо любви. Стремления понять и определить скрытое содержание смерти всегда было очень много: все религии, все вероучения начинают с того, что дают человеку тот или другой взгляд на смерть. Нельзя построить никакого миросозерцания, не определив себе так или иначе смерть. И очень много миросозерцаний, как, например, современный спиритизм, целиком состоят из «взгляда на смерть», из учения о смерти и о посмертном существовании. (В одной из своих статей В.В. Розанов говорит, что в сущности все религии есть учения о смерти).

Но проблема любви в современных миросозерцаниях обыкновенно берётся как нечто данное, как нечто уже понятое и известное. Различные системы вносят сравнительно мало разного в понимание любви. И хотя в действительности любовь для нас — такая же загадка, как смерть, но мы почему-то меньше замечаем это. Выработался ряд определённых шаблонов понимания любви, и люди молча принимают тот или другой шаблон. Искусство, которое по своему существу должно бы было очень многое здесь сделать, отдаёт очень много внимания любви: любовь была и есть, может быть, главная тема искусства. Но даже искусство в сущности ограничивается одними описаниями и психологическим анализом любви, редко затрагивая глубину любви, то соприкосновение с вечным и с бесконечным, которое в ней заключается для человека.

Если мы примем для удобства рассуждения деление человека и мира на три плоскости — материальную, душевную и духовную, то мы можем сказать, что все обычные понимания любви идут на материальной плоскости; искусство рассматривает любовь на материальной и душевной; и только в виде редких исключений философия и искусство переходят на духовную плоскость в понимании любви. Обыкновенно принято думать, что любовь не доходит до духовной плоскости и даже мешает развитию духа, является препятствием, стоит между человеком и духовной эволюцией.

С этой точки зрения содействует и помогает развитию духа отказ от любви, преодоление любви, которое рассматривается как преодоление плоти.