Тесен круг. Пушкин среди друзей и… не только

Весьма неупорядоченный образ жизни и вздорный характер не помешали работе мысли. За семь лет (1824–1831) Шишков издал три сборника стихотворений: «Восточная лира», «Опыты» и «Избранный немецкий театр». Писал заметки «Перечень писем из Грузии», работал над поэмами в байроновском духе. Но в основном подражал Пушкину, с которым обменивался письмами. В ответ на одно из них Александр Сергеевич сетовал: «С ума ты сошёл, милый Шишков, ты мне писал несколько месяцев тому назад: “милостивый государь”, “лестное ваше знакомство”, “честь имею”, “покорнейший слуга…” Так что я и не узнал моего царскосельского товарища. Если заблагорассудится писать ко мне, вперёд прошу тебя быть со мною на старой ноге. Не то мне будет грустно. До сих пор жалею, душа моя, что мы не столкнулись с тобою на Кавказе, могли бы мы и стариной тряхнуть, и поповесничать, и в язычки постучать. Впрочем, судьба наша, кажется, одинакова, и родились мы, видно, под единым созвездием.

Пишет ли к тебе общий наш приятель Кюхельбекер? Он на меня надулся, бог весть почему. Помири нас. Что стихи? Куда зарыл ты свой золотой талант? Под снега ли Эльбруса, под тифлисскими ли виноградниками? Есть ли у тебя что-нибудь, пришли мне – право, сердцу хочется. Обнимаю тебя – письмо моё бестолково, да некогда мне быть толковее».

Хорошее, доброе письмо, но ответ-то написан лишь через несколько месяцев! То есть от прежней дружбы остались лишь воспоминания о ней, чувство обязанности за не столь уж далёкое прошлое.

В этом плане характерен и следующий эпизод. 6 октября 1831 года Шишков прислал Александру Сергеевичу (через издателя М. П. Погодина) первый том «Избранного немецкого театра» с дарственной надписью. И Пушкин не счёл нужным откликнуться на этот жест, отделавшись следующей фразой в большом письме к Михаилу Петровичу Погодину: «Я Шишкову не отвечал и не благодарил его. Обними его за меня. Дай Бог ему здоровья за “Фортунато”!»

После увольнения из армии Шишков жил в Твери. На здоровье не жаловался, вздорности своей не оставлял и 27 сентября 1832 года был зарезан по дороге на место очередной дуэли. Ему не исполнилось ещё и тридцати трёх лет. Так нелепо оборвалась жизнь «блистательного и очаровательного», по выражению С. Т. Аксакова, поэта.

Пушкин принял участие в посмертном издании сочинений друга юности и в судьбе его дочери Софии.

* * *

Каверин и Шишков в интеллектуальном плане были людьми незаурядными, но в нравственном – оставляли желать лучшего. Последнего недоставало многим молодым офицерам из окружения Пушкина. Увлёкшись внешней стороной их жизни, юный поэт довольно быстро понял пагубность разгулов и обильных винопитий. Но верный канонам дружбы, он сразу порвать с новым окружением не мог, но всё же в известной степени дистанцировался от него, прикрыв свой отход маской разочарования в жизни (это в шестнадцать-то лет!). Свидетельством чему является стихотворение «Друзьям» (особенно в его первом варианте):

Среди беседы вашей шумной
Один уныл и мрачен я…
На пир раздольный и безумный
Не призывайте вы меня.
Любил и я когда-то с вами
Под звон бокалов пировать
И гармонически стихами
Пиров веселье воспевать.
Но пролетел миг упоений, —
Я радость светлую забыл,
Меня печали мрачный гений
Крылами чёрными покрыл…
Не кличьте ж вы меня с собою
Под звон бокалов пировать:
Я не хочу своей тоскою
Веселье ваше отравлять (1, 458).

«Шалости» гения

Одним из негативных итогов активного вращения молодого поэта в гусарской среде стала его первая поэма. Нет, это не «Руслан и Людмила», как подумают многие, а «знаменитая» «Тень Баркова» (знаменита она, к счастью, лишь в ограниченном кругу любителей «клубнички»).

По мнению А. Александрова[15] (что сомнительно), поэма написана Пушкиным в первый год учёбы в Царскосельском лицее, то есть когда будущей знаменитости шёл двенадцатый год жизни. Возраст очень восприимчивый ко всему, что взрослые дяди и тёти пытаются от подростков скрывать.

Но судя по названию и содержанию поэмы, лицеист Александр Пушкин был уже подготовлен к созданию «шедевра»: зная биографию фактически запрещённого поэта и терминологию похабщины. Последним обстоятельством Саша наверняка обязан любимому дяде Василию Львовичу, прогремевшему эротической поэмой «Опасный сосед».

Литератор, именем которого поэт-подросток назвал свою поэму, жил в 1732–1768 годах. Учился Иван Семёнович Барков в университете Академии наук в Петербурге, откуда был исключён за пьянство и кутежи. Затем Барков служил наборщиком в типографии и копиистом в канцелярии Академии наук (в частности, перебелял рукописи М. В. Ломоносова), исполнял обязанности академического переводчика.