Теща горного короля

В языке Илары имелось всего одно слово, обозначающее интимные отношения, примерно соответствующее нашему «близость». Если, конечно, не считать тех, о которых Герта когда-то сказала, что их лучше не произносить вслух. Или туманных иносказаний. Любопытно, что при известной вольности нравов местный язык был довольно ханжеским: или нечто вялое, бледное, или уж нецензурщина. Меня, привыкшую к обыденному «секс», «заниматься сексом», «заниматься любовью» или грубому, но вполне легальному «трахаться», деликатное «близость» раздражало.

- Да, Айгер. Я думаю, тогда колдун получит доступ к твоему телу. Как получил его к телу Йоргиса. Таким же способом. Может, тебе лучше отправить Юнию обратно в Леандро, жениться на какой-нибудь девушке из клана Кембро, когда они подрастут, и забыть обо всем, как о страшном сне?

- Ты с ума сошла? – возмутился он. – Если уж тот другой колдун сможет вернуть тебе тело, то, полагаю, и от Йоргиса поможет избавиться. Разорвать связь между вами. Да, я слышу, что ты сомневаешься. Но пока мы не убедились в обратном, будем надеяться, ты поняла? Так что вспоминай имя. Или следи за ними, вдруг снова упомянут.

Это напомнило мне сказку. Уже не скандинавскую, а обожаемого Гауфа – про калифа-аиста и забытое слово «мутабор».

Мутабор, мутабор… что-то такое… крутится в голове…

Борггрин, твою мать!

Ну и что дальше?

 36.

- Борггрин… - повторил Айгер, словно пробуя имя на вкус. – Знаешь, что-то смутно знакомое. Кажется, слышал о нем, когда в последний раз приходила зарянка. Мы тогда закрыли перевал на границе со Скарписом, чтобы не пускать туда беженцев. Хотя, конечно, все равно просачивались тайными тропами, за каждый камень пограничника не поставишь.

- Интересно, вы говорите о зарянке как о живом существе. «Приходила», «возвращалась». Когда я первый раз о ней услышала, так и подумала – что это какое-то чудовище. То ли жрет людей, то ли просто убивает.

- Когда-то очень давно так и считали, - кивнул Айгер. – Что это черная богиня. Нийолла – богиня вечерней зари. Не знаю, какие зори у вас, а здесь, ты, наверно, заметила, утренняя – золотая, а вечерняя – малиновая. Как сыпь. Или сыпь – как заря. Верили, что болезнь – ее дыхание.

- Кстати, насчет дыхания, - я вспомнила о том, что меня удивляло. – Если я правильно поняла, люди заражаются, когда вдыхают частички кожи от сыпи. Но почему не закрывать рот и нос повязками из ткани?

- Они не помогают, Юнна. Даже самые плотные.

Понятно. Видимо, это вирус. Шелушинки остаются на маске, а он проникает. Если, конечно, не магия какая-нибудь, я тут уже разучилась удивляться.

- Скажи, Айгер, а зарянка не может быть магического происхождения?

- Ничто не появляется ниоткуда, - покачал головой он. – Маги только используют то, что уже существует. Просто есть много вещей, о которых мы толком ничего не знаем. Взять ту же агеллу. Почему ее запах так влияет на человека? Ты говорила, что Юниа настаивала вино на ее лепестках. И раскидывала их на постели, где они были близки с Йоргисом.

- Айгер! – не выдержала я. – Пожалуйста, не говори так.

- Как? – не понял он.

- «Были близки». Меня это бесит.

- А как говорить?

- Не знаю. «Близость» - это что-то такое… скучное, занудное. В темноте, под одеялом и за три минуты. Причем не касаясь друг друга – за исключением определенных мест.

- Хорошо, Юнна, - он закрыл глаза и улыбнулся так, что я ошалела. – Когда у тебя снова появится тело, мы не будем близки. Ни в коем случае. Я тебя возьму. Рассказать, как?

- Не надо, - смалодушничала я. – Сейчас – не надо.

Если б у меня были уши, они бы точно покраснели. От удовольствия. На самом деле я очень хотела, чтобы он рассказал. И не только рассказал. Но думать об этом было невыносимо. Хоть снова начинай о троллях петь.

- Да-да, - кивнул Айгер, - лучше пой. Потому что я слышу, о чем ты думаешь. Это очень интересно, конечно, но ты права, сейчас лучше не стоит.

- Блин, я даже не знаю, ради чего больше хочу тело. Ради… самого тела или чтобы ты не читал мои мысли.

- Сочувствую, - рассмеялся Айгер. – А о чем ты подумала сначала? Кажется, какая-то еда, но не очень пристойная. Как еда может быть непристойной?

«Jeg så en ulv, en ræv, en hare. Jeg så dem danse alle tre…»

- Волк танцует с лисой и зайцем? Тоже непристойно? – продолжал троллить Айгер. - А ты мне расскажешь, что представляла, когда тебя напоили отваром лосса?

На мое счастье, в комнату вошел Агриф, и я сбежала. И вернулась, когда он открыл дверь, выходя. Слегка укусила Айгера за ухо, потом поцеловала.

- Юнна, не сердись, - попросил он, прикрыв лицо рукой. – Тебе проще, у тебя нет тела. Ну, сама понимаешь.

- Мне проще?! – я взвилась под потолок, в самом буквальном смысле. – Ты издеваешься? Как справиться с желаниями тела, это даже подростки знают. А вот с желаниями в мыслях…

- Справедливости ради, не я начал этот разговор… о близости. Извини. Все, Юнна, закончили. Давай уже о серьезном.