Теща

Для меня восьмой класс предполагал точку еще более этапную. Я должен был получить идеальное свидетельство об его окончании и перейти в школу №114 – специализированную математическую, соответствующую моим наклонностям. Она являлась единственной в городе, туда после восьмого класса принимали, мягко говоря, не всех. Мне предстояло серьезно потрудиться, чтобы вырваться из своей девятой школы достойно, с отличным результатом.

А вот седьмой класс был последним этапом ничем не омраченного детства: экзамены еще не грозили, годовые оценки выставлялись по корреляции с четвертными, никто из нас ни о чем не волновался, конец учебного года воспринимался лишь как буйство весны в преддверии счастливого лета.

Оно тоже ожидалось последним в абсолютной беззаботности.

И в ту счастливую пору в мой жизни возник Костя.

Приятеля с таким именем у меня не существовало ни до ни после, он остался в памяти один, навсегда.

Воспитанный в такой же приличной семье, как и я, он тоже сторонился отмороженных школьных компаний, по этой причине мы сразу сблизились.

Новый одноклассник был высоким, но субтильным, хотя имел за плечами почти пятнадцать лет, поскольку в школу из-за слабого здоровья пошел не со своим возрастом, а потом пропустил еще год. Очки делали его похожим на безобидного цыпленка-переростка.

Но за хилой Костиной внешностью, как выяснилось, скрывалась изощренная страсть.

Учился мой новый друг через пень-колоду.

В отличие от меня, нацеленного на математику – и мечтающего о школе, где меня будут окружать нормальные ребята, а не дебилы вроде Дербака – Костя все усилия направлял на рисование. И даже учился параллельно в художественной школе.

Наш контакт, приведший к истинной дружбе, произошел случайно. Хотя не может быть случайным единение таких одинаково томимых эстетов, каковыми оказались мы.

Случилось все светлым и жарким майским днем, перед самым завершением учебы.

Весна бушевала, обрушивала с небес полную чашу жизни.

Стояла отличная погода, кругом все зеленело, за заборами готовилась к цветению сирень, которой был богат наш большой, но еще полудеревянный, уютный город. Повсюду порхали ожившие бабочки крапивницы; да и сама земля, высохшая и прогретая солнцем, источала аромат радости, предчувствия неопределенного счастья.

Мы с Костей возвращались из школы: нам было по пути все три квартала до моего дома, он шел чуть дальше – и весна так разленила, что мы оба еле волочили ноги.

–…Смотри!!!

Оборвав на полуслове безобидный разговор о нехороших предметах, которые появятся в восьмом классе, Костя дернул меня за рукав.

– Смотри, как трусы врезаются ей в ягодицы!!!

– Какие… трусы? – я понял не сразу. – Кому? в какие ягодицы?..

Много позже, повзрослев и все познав, я понял, что по неимоверной чувственности натуры мой новый друг был в сто – нет, в тысячу раз более страстным, нежели я.

Ведь я самостоятельно выбрал математику – точную науку, лишенную эмоций – а он решил двинуться по пути художника, что в начале благополучных семидесятых не казалось из ряда вон выходящим. Мои опыты со своим телом, стремление познать предназначение парных частей и все прочее, о чем стыдно вспоминать, являлись только периодом, характеризующим переход из мальчишества в отрочество: неким временным пиком интереса, который затем сошел на нет.

А Костя, едва ощутив первое томление, отдался сексуальному до такой степени, что уже не мог отвлекаться ни на что другое. Его мысли были продиктованы чувственностью; глядя на мир он неосознанно подмечал все, связанное с интимной сферой. Он не говорил о том непрерывно лишь потому, что до сих пор не имел достойного собеседника.

–…Да вон, женщина перед нами идет! В синей юбке!

Костя так и сказал «женщина» – а я, подняв глаза, увидел, что впереди на высоченных каблуках шагает тетка.

Для меня, не утонченного до нужного предела, все представительницы противоположного пола делились на девчонок – то есть ровесниц плюс-минус год – и «теток».

Возраст последних колебался от семнадцати до девяноста.

Тетка шла, и юбка обвивалась между ее длинных ног.

– Да она же старая совсем, чего ты на нее смотришь, – отмахнулся я, ненужно подумав о Тане, которая пришла в школу без колготок и пахло от нее иначе, чем обычно.

«Старой» тетке, по теперешним воспоминаниям, было лет двадцать.

– Ну и что? – с философским спокойствием возразил Костя. – Какая разница. Все равно у нее есть всё, что нужно.

– Что всё и где «где»? – уточнил я.

– Где у всех – между ног, «где», – снисходительно пояснил он. – Потом объясню… Ты смотри лучше, а то она сейчас свернет куда-нибудь.

Я присмотрелся и понял, что привлекло моего утонченного спутника.

Синяя юбка, болтающаяся вокруг ног, была узкой. И при каждом шаге ткань обтягивала очень круглый и очень красивый – несмотря на безнадежную старость – зад.

Ткань была очень тонкой, на ягодицах проявлялись две бороздки от резинок – невидимые трусы угадывались явно.

– Разглядел? – спросил Костя.

– Ага, – ответил я.

– Нравится?

– Спрашиваешь… – я вздохнул.

– Подожди, сейчас спереди зайду – посмотрю, что оттуда видно.

– А как ты… – начал я.