Теща

Впрочем, моя голова работала плохо; это стол – огромный и никогда не использовавшийся – испокон веку стоял в другой комнате, именовавшейся столовой. Просто сегодня его еще чем-то надставили, из сцены превратили в футбольное поле.

Мое законное место тут было царским.

Формально я являлся третьи близким человеком Ирины Сергеевны, по рангу после мужа и дочери. Хотя фактически был, пожалуй, первым. По крайней мере, в последние ее годы.

Но сил протискиваться между стеной и чьими-то спинами не осталось. Я сел на ближний угол, как бедный родственник.

И снова обернулся к тещиной фотографии.

Я смотрел и смотрел на ее до смерти знакомое лицо.

Нэлька унаследовала внешность отца – крупный нос, выразительные черты, которые позволяли ей оставаться не по возрасту яркой.

А теща всю жизнь имела трепетный, почти полустертый облик. В лице ее, приятном и уравновешенном, не имелось ни одного штриха, могущего привлечь внимание.

Лицо Ирины Сергеевны всегда оставалось приветливым и замкнутым. Наверное, то был профессиональный отпечаток.

Но глаза…

Глаза Ирины Сергеевны – не очень большие, но очень выразительные – всегда смотрели печально. Впрочем, возможно, это казалось сейчас только мне.

Портрет увеличили из рук вон плохо; на нем остались точки и царапины, которые фотограф поленился устранить, имея современные способы обработки.

Но глаза Ирины Сергеевны казались живыми.

И были грустными. Очень грустными.

Я смотрел на них и ощущал, как от портрета что-то передается мне.

И на моих собственных глазах наворачиваются слезы.

– Это уже черт знает что, – сказал я сам себе.

Какая-то соседка по столу обернулась ко мне, я не стал на нее смотреть.

Я просто подумал о том, что мое поведение абсурдно.

Ведь умерла не владелица южноафриканских алмазных трубок, в последний момент лишив наследства.

Ушла обычная женщина, простая школьная учительница.

И благополучный во всех отношениях зять, который плачет на поминках тещи, мог показаться даже неприличным.

Во всяком случае, это выходило за рамки.

В Отделе физики и математики у меня имелся довольно близкий приятель Саид Урманов. Сейчас он – доктор физико-математических наук, член-корреспондент РАН, директор Института механики, который в свое время отпочковался от Института физики.

Так же, как и я, Саид был женат с юных лет и любил повторять свою заветную мечту: чтобы самолет, на котором летит теща, упал на поезд, в котором едет тесть.

Или наоборот; суть от этого не менялась, и такое отношение к родителям жены являлось типичным.