Тэсс из рода д'Эрбервиллей. Джуд Незаметный

Со следующей же недели он начал наводить справки. Удобный случай, как ему показалось, представился однажды под вечер: сидя в сквере, Джуд увидел проходившего по дорожке пожилого господина, главу одного из колледжей, как он узнал ранее. Господин подходил все ближе, и Джуд пытливо всматривался в его лицо. Оно было благосклонным, понимающим, хотя и несколько замкнутым. Пораздумав, Джуд решил, что для него невозможно так просто встать и подойти к нему, но эта встреча навела его на мысль, что он поступит разумно, если изложит свои затруднения в письме к лучшим и наиболее рассудительным из старых профессоров и попросит их совета.

Последующие две недели он старался посещать такие районы города, где можно было увидеть наиболее известных ректоров и глав колледжей; из них он в конце концов остановился на пятерых — их лица, казалось ему, говорили о том, что это люди умные и проницательные. Этим пятерым он и адресовал письма, кратко описав свои затруднения и спрашивая их совета, как ему быть.

Едва письма были отправлены, как Джуд начал мысленно выискивать в них недостатки и уже жалел, что послал их. «Вышло одно из тех бесцеремонных, вульгарных, настырных прошений, каких много пишут в наши дни, — думал он. — Неужели нельзя было придумать ничего лучшего, чем лезть за советом к совершенно незнакомым людям? Я покажусь им нахалом, бездельником, темной личностью, если даже потом выяснится, что это не так… Но может, такой я и есть?»

Тем не менее он цеплялся за надежду получить хоть какой-нибудь ответ, как за последнюю возможность вырваться на свободу. Он ждал день за днем, убеждая себя, что ждать бессмысленно, и все-таки ждал. В это время до него дошла взбудоражившая его весть о Филотсоне. Филотсон решил перейти из школы возле Кристминстера в другую, побольше, расположенную южнее, в Среднем Уэссексе. Что это означало? Как это затронет его кузину? А может, и даже весьма вероятно, учитель делает это из чисто практических соображений, ради большего жалованья, имея в виду, что ему придется содержать не одного себя, а двоих? На такой вопрос Джуд не смел себе ответить. А нежные отношения между Филотсоном и девушкой, в которую Джуд был страстно влюблен, делали для него решительно невозможным просить у Филотсона совета по своему делу.

Между тем университетские особы, которым писал Джуд, не удостоили его ответом, и он, как и прежде, был полностью предоставлен самому себе, окутанный мраком угасающих надежд. Косвенными расспросами он вскоре выведал, что, как он давно уже с беспокойством догадывался, для него выход один: проявить себя в каком-нибудь научном труде. Но для этого надо много заниматься с учителем и к тому же иметь блестящие природные способности. Маловероятно, чтобы человек, учившийся по своей собственной системе, — пусть даже он читал много и серьезно в течение десяти лет, — мог соперничать с теми, кто всю свою жизнь занимался под руководством опытных учителей и вел работу в определенном направлении.

Был и другой путь, единственно реальный для таких, как он, и он состоял в том, чтобы, если можно так выразиться, проехать в науку на деньгах; вся трудность тут была чисто материального свойства. Наведя справки, он прикинул размеры этого материального препятствия и, к своему отчаянию, убедился, что, если даже судьба улыбнется ему и он сможет откладывать деньги, пройдет пятнадцать лет, прежде чем он получит возможность представить свидетельство главе колледжа и держать вступительные экзамены. Несбыточное дело!

Он понял, как искусно и коварно околдовала его близость города. Попасть туда, жить там, бродить среди церквей и колледжей, проникнуться genius loci[18] — все это ему, мечтательному юноше, казалось чем-то чрезвычайно важным и прекрасным, когда город манил его сиянием на горизонте. «Дайте мне только попасть туда, — сказал он с самодовольством Крузо, мастерящего свою большую лодку, — остальное будет делом времени и энергии». Куда лучше во всех отношениях было бы никогда не видеть и не слышать про это обманное место, а уехать в какой-нибудь оживленный торговый город с единственной целью зарабатывать деньги своей смекалкой и там уж строить более реальные планы. Во всяком случае, одно было ясно: вся его затея при трезвом рассмотрении лопнула, как мыльный пузырь. Он оглянулся на вереницу прошедших лет и мысленно согласился с Гейне:

Где юность мечет вдохновенный взгляд,
Я вижу пестрый шутовской наряд.

К счастью, ему не пришлось омрачить этим разочарованием жизнь его милой Сью, и он не стал посвящать ее в свою неудачу. В дальнейшем он постарается не огорчать ее неприятными подробностями своего прозрения, четко обозначившего пределы его возможностей. Пусть ей будет известна лишь малая часть той жалкой борьбы, в которую он вступил безоружный, нищий и наивный.