test

Идя, Иванков, видел перед собой широкую спину пилота, как тот покачивает мускулистыми плечами в такт ходьбе. Генрих Дитрихович немного успокоился: если слизнячок Риттенхоффер вздумает полезть в драку — герр Бурундуков быстренько его приструнит… Оглядываясь по сторонам, переводчик видел в полумраке осклизлые от постоянной сырости стены, изредка на них попадались какие-то бывшие картины в толстых рамах. Картины представляли собой чёрные прямоугольники, потому что всё от той же сырости испортились холсты и краски. Освещённый фонариком пилота, блеснул справа очередной пустотелый «рыцарь», поржавевший местами, несущий в своей толстой руке преогромный бердыш. Иванков старался держаться от «рыцаря» подальше: а вдруг и он наделён смертоносным механизмом, который при приближении человека заставит его метнуть тяжёлое оружие? Но этот «рыцарь» оказался мирным. Он не шелохнулся, когда мимо него проходили, и вскоре его контуры исчезли в сырой тьме. Пройдя вперёд, переводчик Иванков вскоре заметил и Риттенхоффера, окружённого сиянием двух карманных фонариков: своего и Алекса. Пилот светил прямо на него, и Риттенхоффер щурил свои недобрые глазки, отгороженные прямоугольными очками.

 — Ну, наконец-то! — прошепелявил наследник Траурихлигенов, потому что держал свой фонарик в зубах, а неуклюжими слабенькими ручками отодвигал в сторонку претолстую деревянную дверь, сколоченную из целых брёвен, стянутую широкими полосами железа. Дверища явно весила больше того, кто её открывал, она плохо поддавалась хилым толчкам, а Риттенхоффер весь взмок и хрипел:

 — Да помогите же мне!

Иванков гигантом не являлся — разве что, гигантом мысли — он сразу понял, что дверь ему не по зубам и отодвинулся подальше, чтобы, когда дверь откроется, не попасть под толстое бревно и не получить шишак.

 — Подержите, пожалуйста, — пилот попросил Иванкова подержать его фонарик, решив, видимо, помочь Риттенхофферу воевать с дверью.

 — Хорошо, — переводчик согласился оказать помощь и взял у Алекса фонарик, который был достаточно тяжёл, но куда легче двери.

Пилот засучил рукава своей коричневой кожаной куртки, вцепился в замшелые доски, налёг на дверь вместе с Риттенхоффером, и пихает, пихает её изо всех сил.

СКРРРЫП! — басовито скрипели ржавые петли и с трудом поворачивались, убирая с дороги гигантскую дверь.

 — Она там, за ней! — выдохнул Риттенхоффер, имея в виду машину, которую когда-то изваял его бесноватый дедушка-фашист.

Уступив усилиям людей, дверь отодвинулась достаточно для того, чтобы между нею и холодной стеной мог протиснуться некрупный по габаритам субъект.

 — Всё, с меня хватит! — буркнул вспотевший Алекс, отирая со лба пот запачканной грязью и мхом ладонью. Он бросил толкать дверь, предоставив эту «весёлую» работёнку отдувающемуся Риттенхофферу.

 — Возьмите, — Иванков протянул ему фонарик.

Алекс, молча, взял и направил луч света на Риттенхоффера, опасаясь, что тот снова сбежит и на этот раз — бросит их тут насовсем.

«Интересно, как же он в первый раз её открыл? — удивился про себя Иванков. — Когда рядом не было крепкого пилота?» А Риттенхоффер тем временем бросил в щель между стеной и дверью луч фонаря и спросил (заискивающе спросил, как показалось Иванкову):

 — Хотите взглянуть?

 — А почему бы и нет? — согласился Алекс, в голове которого билась лишь одна мысль: врезать по паршивой железяке «дедушки Эриха» чем-нибудь тяжёленьким и развалить её, чтобы прохвост Риттенхоффер не вздумал больше ловить ни самолёты, ни вертолёты.

Алекс сделал большой уверенный шаг и первым вступил в неизвестное пространство, что десятилетиями спало за задраенной дверью, и наполнил его светом своего фонаря.

 — Господин Иванков? — учтиво обратился Риттенхоффер к Генриху Дитриховичу, приглашая и его войти в «обитель зла».

Генрих Дитрихович потоптался на месте, видя в неярком свете улыбочку графского потомка… До ужаса недобрую улыбочку, почти такую же, которой сверкал на фотографии его эсэсовский предок.

 — Нет, спасибо, — отказался переводчик Иванков, нутром чуя ловушку.

 — Боитесь? — спросил Риттенхоффер, а рука, в которой он держал фонарик, заметно дрожала. Нервничал Иоганн Риттенхоффер, потому что любопытный русский срывался с его коварного крючка…

 — Нет, просто не хочу, — Иванков решил любой ценою остаться в коридоре, где на его взгляд было безопаснее всего оставаться.

 — Не хотите — как хотите! — дёрнул плечом Риттенхоффер и скрылся за исполинской дверью, унеся с собою последний фонарик…

Генрих Дитрихович погрузился во тьму. С уходом графского наследника вокруг него повисла тишь склепов. А во тьме сразу же начали мерещиться серые призраки, с распахнутыми челюстями, полными огромных острых зубов, оборотни, лезущие изо всех щелей, лязгающие волчьими пастями, вампиры, подлетающие на бесшумных крыльях и кусающие за беззащитную шею… В звенящей тиши рождались неприятные звуки, похожие на далёкий протяжный вой, ещё какой-то странный скрежет и треск…