Тест на блондинку

А там новенькая девушка-секретарь, с симпатичным круглым личиком и старательно припорошёнными пудрой розовыми прыщиками, сообщила, что кандидат филологических наук Вэ Ю Максимова больше не работает на факультете, что недавно она уехала к жениху в Киев и, вероятно, уже вышла там замуж. «Горько ей!» – буквально взревел я и был готов расцеловать клеёнчатые обои и милые прыщи несколько испуганной секретарши.

Хвост по зарубежке я и ещё четыре однокурсника-двоечника через неделю сдавали доценту Нинель Осиповне Шаховской, очень полной, среднего роста женщине преклонных лет, с непропорционально маленькой седой и кудрявой головкой. Она оказалась вполне добродушной сонной дамой. Я пересдал даже на «хорошо», вот ведь как получилось!

В начале марта меня вызвал к себе Бешуев. Он объявил мне соболезнующе и без обиняков: в связи с малой и нерегулярной загруженностью должность завхоза в целях экономии средств ликвидируется, мои обязанности переходят к Дмитрию Ильичу, а я увольняюсь по сокращению штатов. Я только рукой махнул. Это не было для меня тайной. Ильич, добрая душа, уже дня четыре усиленно советовал мне подыскивать новое место, говорил прямо: «Боря, шеф копает, шеф копает…» Конечно, потеря работы – сильный удар. Однако у меня уже были кое-какие реальные планы на будущее и небольшие сбережения. Их должно было хватить на месяц безработной жизни. Впереди – сессия, окончание четвёртого курса. Это – главное.

Я закрылся дома, никуда не выходил, только спал, ел и зубрил. Ещё иногда смотрел телевизор. Когда становилось совсем тошно и я переставал понимать читаемое, всегда вспоминал Леночку. И ещё думал о собственных перспективах. Повторяю, они не были эфемерными.

Апрельскую сессию я сдал неплохо. Из пяти экзаменов – две «тройки», остальные «четвёрки». Теперь и это было хорошо.

Денег мне, конечно, не хватило на всё время сессии, и обычно скуповатая и раздражительная, бородатая моя тётка кормила меня безропотно на свою пенсию, обстирывала и обихаживала без единого попрёка. Век ей этого не забуду!

Лену увидеть не удалось. После увольнения я заходил в издательство, но её не было на месте. В первый раз она ещё не вернулась из Ижевска, во второй – работала с кем-то из рекламодателей. Я не стал оставлять ей записки. Зачем? Кто я ей был? А кем была она мне, полузамужняя женщина? Во всяком случае, номер её рабочего телефона был мне известен.

В фирме за полтора месяца почти ничего не изменилось. Дмитрий Ильич все так же намертво тискал руку в пожатии. Бешуев солгал. Должность завхоза не упразднили. На моём месте, в моей синей куртке нараспашку шумно топал по коридорам, довольно развязно заигрывал с юными сослуживицами высокий двадцатилетний парнишка – выпускник техникума. «Родственник шефа, седьмая вода на киселе», – откинув руку с сигаретой и понизив голос, наклонился ко мне через стол Ильич.

До сих пор не знаю, пал ли я случайной жертвой непотизма или Бешуев уволил меня – именно меня – сознательно, под формальным предлогом. Впрочем, это не важно теперь.

Будоражащим запахом первой в ту весну мокрой сирени я наслаждался уже в городе Х. Так получилось, что во время пересдачи хвоста по зарубежке я близко познакомился с Витькой Сомовым, старостой соседней группы и почти ровесником – он старше меня на год. Сошлись мы, скорее всего, из-за возраста: были самыми старыми на курсе, два хрыча среди девчонок. По образованию инженер-полиграфист, любознательный интеллигент в третьем поколении, он получал ещё одно высшее, пока это ещё можно было сделать бесплатно. В Х. его ждали вторая, молоденькая, жена, двое сыновей, свой дом в пригороде с гаражом и машиной и своё дело: он был одним из учредителей и главным редактором коммерческой газеты объявлений с тридцатидвухтысячным тиражом. Зимой он подыскивал замену ответственному секретарю газеты, которого собирался уволить. Наверное, я приглянулся ему разделённой и бурной радостью по поводу бракосочетания Веры Юрьевны, выплеснувшейся за коньяком и мороженым в баре, где мы, двое мужиков и три девушки, праздновали пересдачу, своими рассказами об Анаваре – а рассказать мне было что – и едва прикрытым лохмотьями этой хмельной весёлости и нервной увлечённости одиночеством. Он предложил мне место. Предложил начать всё сначала. Я согласился без колебаний.