Тет-а-тет. Беседы с европейскими писателями

Я уже догадываюсь, какая именно. Отлично. «Большой плюс холостяцкой жизни состоит в том, что, когда какаешь, не нужно кашлять, чтобы заглушить „плюх“». Знаете, Антонен Арто тоже много говорил о том, как какают… А также, насколько я помню, Альбер Коэн. В романе «Прекрасная дама» он объясняет, как это трудно — сохранить любовь в совместной жизни, несмотря на шум спускаемой воды. Он пишет про шум спускаемой воды. А я про «плюх». Знаете, это нормально — раздражать и немного шокировать сторонников академизма. Если бы меня в моем возрасте хвалили академики, я бы страшно расстроился. Это был бы конец всей моей карьере. Когда мне будет восемьдесят, я буду писать как академик, но пока что стараюсь… стараюсь найти свой собственный голос.

В вашем новом романе поднята тема отцовства…

«Windows on the World», в сущности, действительно книга об отцовстве. Просто я сам стал отцом и испытываю чувство вины оттого, что дал жизнь ребенку в этом мире. Мне абсолютно непонятно, как надо воспитывать детей. Я человек безответственный, сам по сути еще ребенок, и вдруг на меня обрушивается такая непосильная миссия. Поэтому я думаю… в связи с 11 сентября… Когда я увидел эти кадры, я, естественно, подумал первым делом о своей дочери и почти пожалел, что втянул ее в эту передрягу. Эта новая эра, в которую мы вступили, оказалась эрой террора, настоящего апокалипсиса, когда неизвестно, можно ли зайти в ресторан, чтобы там не взорваться. И я совершенно инстинктивно, логически, подошел к теме отцовства, пытаясь поставить себя на место отца семейства и его двоих детей. И еще я считаю, что, в определенном смысле, отсутствие отца — одна из серьезных проблем нашего времени. Мы, мужчины, неспособны быть отцами, наши отцы тоже неспособны быть нашими отцами и… Короче, как жить в мире, где нет отца?

Вам не кажется, что ваш персонаж слишком похож на вас?

Да. Возможно, это недостаток книги, но проблемы у Картью Йорстона примерно те же, что у меня самого. Я наблюдаю за персонажем, который очень похож на меня, и стараюсь дать ему какие-то отличия. Например у него двое детей, мальчики, а у меня один ребенок, дочь, и так далее. Но мне явно не удалось, как бы это сказать… вас обмануть. Все равно ясно, что Картью страшно на меня похож. Он чуть постарше, родился в Остине, в Техасе, но совершил в жизни примерно те же ошибки, что и я. Вместе с тем… Я предпочитаю честно создавать персонажей, которые похожи на меня, так хоть есть какое-то правдоподобие. Повторю еще раз: если бы мне нужно было написать «Гарри Поттера», не уверен, что у меня бы получилось. Я не смог бы придумать мальчика, который летает на помеле и воюет с ведьмами. Это так. Писатель должен знать свои пределы, это очень важно.

Для меня детство вовсе не «зеленый рай», а долгий унылый период скучный, беспросветный, когда есть только обязанности, только дисциплина, когда надо ходить в школу, делать, что тебе говорят, заниматься, слушаться. У меня осталось впечатление, что от нуля до двадцати лет это все одна сплошная учеба. До сих пор мне кажется, что я освободился только недавно. У меня очень мало воспоминаний о детстве — несколько размытых кадров. Помню какие-то ситуации с бабушкой и дедушкой, с родителями, потом… В общем, это нескончаемое серое уныние, в котором для меня нет ничего привлекательного. Вплоть до того, что, по моим ощущениям, быть ребенком — это все равно что сидеть в тюрьме. Все интересное начинается, когда покидаешь родительский дом. Только тогда человек по-настоящему рождается.

Ваш любимый писатель/писатели?

Я очень люблю нескольких прозаиков, которые здесь считаются не самыми крупными. Это, например Антуан Блонден, Франсуаза Саган, писатели с собственной негромкой музыкой, с большим обаянием. В романе я не раз упоминаю «Над пропастью во ржи» Сэлинджера. У многих французских писателей тоже… тоже есть очарование, изящество… У них отточенные фразы, прозрачная, хрупкая проза. Я стараюсь всегда… Я люблю фразы, которые кажутся ломкими. Гм… ну, не знаю… Например, я очень люблю Жюля Ренара. Он всю жизнь вел дневник. Для меня дневники Жюля Ренара — вершина мировой литературы, неисчерпаемое сокровище, которое можно читать, и перечитывать, и пере-перечитывать, и пере-пере-перечитывать, потому что там целые россыпи афоризмов, мимолетных наблюдений, непринужденных размышлений… Еще я очень люблю Колетт — по той же причине. Мне хотелось бы назвать и русских писателей…