Тетрадь в косую линейку

– А Вселенной посчитала, поэтому она тебя создала, и кому не нравится, это его трудности. Твоему хозяину явно нравилось.

– Если бы нравилось, то не было бы никаких проблем. Он скрывал. Он все скрывал от меня в первую очередь. Там ужас был… ужас… и сейчас он не хочет, чтобы хоть кто-то знал и не позволит он ничего афишировать. И я сама не позволю тоже.

– Давай самый ужасный вариант предположу: ты результат жуткого недопускаемого там кровосмесительного союза. Тебя выдавали за другую, ты узнала, и что? Вот что тебя так в этом напрягло, если твоего хозяина это не напрягало, и ты была любимой игрушкой, как сама говоришь? Вон твой кот сидит, – Иварс указал на Кота, примостившегося на подоконнике. – Он у тебя кто по породе?

– Беспородный он.

– Это ему мешает? Вот кто-то подойдёт и скажет ему или тебе, что он дворовый, это помешает ему занимать то положение в твоём доме, которое он занимает?

– Я не кот, и там я была не котом. И вообще, отстань. Отстань от меня, это не основное всё, основное в другом, в другом абсолютно. И я не могу объяснить это ни тебе, ни даже себе, потому что это очень ужасно и мне хочется свихнуться, когда я начинаю пытаться осмыслить эту проблему. Она очень, очень ужасна. Поверь мне.

– Намекни хоть, я не понимаю, что может быть ужасного в очаровательной женщине.

– Когда по сути она совсем другая, чем кажется всем, даже самой себе.

– Самое ужасное, что приходит на ум это оборотень. Милый образ превращающийся в определённые периоды в кровожадного монстра. Твой хозяин всем демонстрировал ангела, а потом, например, в полнолуние выпускал тебя под покровом ночи терзать невинные жертвы о которых ты по утру ничего не помнила и оплакивала вместе с ним их в райском саду. Так?

Я обалдело воззрилась на него, потом перевела взгляд на Золотце, корчившегося от смеха и с усмешкой проговорила:

– Ты знаешь, я бы предпочла такой вариант развития событий, он не слишком напрягает меня. Я бы придумала, как можно обуздать себя саму в периоды бессознательного состояния. Клетку бы какую-нибудь придумала или подвал.

– А если без жертвы ты опять не превращалась в прелестного ангелочка, и твой хозяин поэтому был против тебя в клетке держать и готов был жертвовать жизнями подданных к твоему удовольствию, не афишируя это?

– Это было бы сложнее, но если честно, насколько я знаю, никаким ангелочком я и не была и кровавые жертвы мне и не под покровом ночи спускали. Моя проблема она ужаснее и решить её извне невозможно. И если ты продолжишь меня заставлять её пытаться осознать, я точно свихнусь. Прямо здесь и сейчас. Тебе оно надо? Если нет, то давай сменим тему.

– Понял. Вернее не понял ничего. Ты спокойно терзала невинные жертвы, выходит, и при этом что-то тебя трогает до такой степени, что ты готова сдохнуть здесь и сейчас лишь бы не знать об этом? Это абсурд какой-то. Что-то здесь не так.

– Невинные жертвы не терзала, я сначала их виновными в чём-то признавала, а потом спускала на них свою охрану. И на этом давай остановимся. Иначе точно свихнусь, – скривившись, как от зубной боли, раздражённо выдохнула я, ощутив, что готова сорваться уже в любой момент.

Иварс, почувствовав это, испугался, без лишних вопросов подхватил меня на руки, прижал к себе, а потом начал увлечённо рассказывать, что купил новый объектив какой-то, и обязательно должен меня с ним сфотографировать, потому что эффект будет потрясающим. Потом вновь опустил на кровать, сел рядом и, гладя по спине, начал что-то мне про панорамную съёмку рассказывать, а я, сжавшись в комочек, пыталась внутренне абстрагироваться и от него, и от пугающих меня мыслей.

– Алина, почему ты меня не слушаешь? – через какое-то время начал теребить меня он. – Не закрывайся, пожалуйста. Потом тебе сложно будет выйти из этого состояния. Давай, говори что-то. Не хочешь о своих проблемах. Давай о моих говорить. Скажи, что мне с дочерью делать. Или какие фотографии хочешь. Начни думать об этой реальности, иначе опять в жуткую депрессию уйдёшь. Не надо, пожалуйста, не надо.

Я пошевелилась, подняла голову и, взглянув на него, тихо произнесла:

– Мне плохо.

– Я вижу, – кивнул он. – Давай вместе подумаем, что может чуточку облегчить твоё состояние. Мне помогло переключение. Я на Заиру переключился, начал осмысливать её положение, потом решил своей женой сделать, и потихоньку из полного погружения в свою проблему вышел. Давай попробуем найти то, на что тебе захотелось бы переключиться.

– Я не хочу переключаться.

– Это понятно. И естественно. Но переключиться надо. Хочешь, прикажу сюда привести дочь и накажу при тебе?

– У тебя с головой как? – скривилась я. – Совсем плохо?

– Нормально у меня с головой, и именно поэтому ищу, что может тебя отвлечь от ухода из реальности. Вот приведу сейчас сюда маленькую девочку, заставлю раздеться, – явно провоцируя, начал он.

– Замолчи! Прекрати сейчас же! – раздражённо прервала я его.

– Не вопрос, но только на условии, что ищешь вместе со мной на что переключиться можешь и что тебя отвлечёт.

– Иварс, отстань. Мне плохо.

– Позвонить Виктору Владимировичу?