Тетрадь в косую линейку

– Я не откажусь. Приходи в любое время, дам пообщаться с ней. Мне самому интересно будет. Я абсолютно не против её гармоничного развития, напротив. Лишь на данный момент абсолютно не вижу перспектив и в связи с этим ограничиваюсь тем, что жёстко заставляю придерживаться хотя бы общепринятых норм поведения. Я ведь не требую от неё ничего невозможного или даже сложного. Я не ругаю и не наказываю даже за тройки. Что поделать, если умом Всевышний её не наградил. А вот за нарушения правил поведения, невыполнение заданий, дерзость и своеволие, это да, наказываю. Но соблюдать правила могут даже умственно-отсталые дети. Поэтому то, что не хочет их соблюдать, её сложности и наказана за это она будет.

– Я не понимаю, что меня так цепляет в твоих словах, Иварс. По идее, посыл у тебя правильный и энергетически ты не уходишь в негатив, его озвучивая. Но именно в твоей дочери что-то есть такое, что сломает её с таким твоим посылом, и мне очень не хочется дать тебе это сделать. Я чувствую, что итог для неё будет печальный, ты разведёшь руками: «на всё воля Аллаха», и не особо озадачишься даже, поскольку не зацепит тебя её фиаско как личности, а вот меня почему-то цепляет. Я очень хочу дать твоей дочери шанс поменять расклад. Не знаю почему. Возможно, в тебе аналогию со своим хозяином вижу и хочу хоть кому-то дать шанс поменять перспективы, если свои никак не получается. Не знаю… Если дашь пообщаться с дочерью, буду благодарна.

– Тебя кто-то хоть когда-то наказывал?

– Нет, – я покачала головой, – причём ни в этой жизни, ни в той. И я заранее сочувствую тому, кто рискнул бы попробовать. Все, кто пытался применить ко мне насилие, закончили очень-очень плохо…

– И твой хозяин или кто он там тебе был в прошлой жизни не пробовал?

– Нет, я была слишком любимой игрушкой. Сказочно любимой. Именно поэтому я здесь, а не канула в небытие. Он хочет меня вернуть, причём не изломанную.

– Тогда почему он допустил, что тебя изнасиловали?

– Он не верил, что я допущу такое и ждал, что захочу вернуться и прибегнуть к его помощи, а я допустила и не обратилась за ней. Тогда он вмешался сам, и его кара моим обидчикам была столь ужасна и впечатлила меня настолько, что говорить об этом я не могу до сих пор. Я бы предпочла такого никогда не видеть, но моего мнения никто не спрашивал. Он не интересуется вообще ничьим мнением. Для него есть только одно, и оно его.

– То есть твой сын это месть ему в какой-то степени?

– Давай не будем об этом. Тема про Игоря закрыта. Не хочу тебе врать, а ты меня вынуждаешь. Не надо.

– Мне интересно, почему ты при таком раскладе не пытаешься найти способ его умилостивить что ли, что бы каким-то образом обезопасить себя.

– Это бесполезно. Ему нужно, чтобы я вернулась. Больше мне нечем его умилостивить. Если проводить аналогию с твоим состоянием, то здесь я отсиживаюсь, как ты в психушке. Немного развлекаюсь. И боюсь даже думать о том, что будет дальше. Потому что нахожусь я в патовой ситуации. Ты ведь знаешь чем мат от пата отличается в шахматах?

– Это и ребёнок знает, так что не держи за дурака. Но это означает, что у вас с ним ничья? Так?

– Нет, ничьи с ним быть ни у кого не может, это означает, что он отказывается объявлять мне мат. Мат он объявить мне мог сразу, но не хочет, он хочет моего возвращения в ряды своих пешек, ну или не совсем пешек, не суть. А я пытаюсь тянуть время, отчётливо понимая, что раз гроссмейстер пожертвовал мне ферзя, в моей ситуации это именно сигнал, что мне действительно лучше сдаться самой.

– Я так понимаю, это опять отсылка к твоим любимым «Двенадцати стульям», я кстати, их прочёл, не могу сказать, что в восторге, но твой юмор мне стал более понятен.

– Тебе не понравился вахтёр, грозно спрашивающий пропуск, но пропускавший и так? – озадаченно поинтересовалась я. – Ты не встречал таких в жизни?

– Для меня это дико. Я таких сразу увольняю. У меня в офисе камеры везде и директор адекватен и подобного не допустит.

– И «Вам дали гораздо лучший мех, это шанхайские барсы» на тебя не произвело впечатления?

– Алин, Эллочка в книге это какая-то совсем примитивная женщина, красить акварелью мех это запредельно, а уж говорить ей, что это похоже на шанхайских барсов вообще абсурд.

– Стихи про Гаврилу тебя тоже не впечатлили? «Служил Гаврила почтальоном, Гаврила почту разносил?». Это тоже не понравилось?

– Это глупый примитивизм какой-то.

– Конечно. Это же сарказм и ирония. Ладно, оставим примитивную поэзию, а как тебе: «Ваш девиз? – Всегда!» Это же шедевр!

– В чём шедевр? Что всегда? Всегда вперёд? Или всегда в арьергарде? А может, всегда под кайфом?

И тут я снова начала смеяться. Лёжа на кровати я ржала взахлёб, как лошадь. Иварс даже испугался. Он подумал, это нервное. Сначала я взахлёб рыдала, теперь так же смеюсь. Он навис надо мной. Обхватил мои плечи руками и, заглядывая в глаза, проговорил:

– Успокойся, пожалуйста! Всё хорошо. Не надо нервничать. Всё хорошо!

Это раззадорило меня ещё больше, и смеяться я стала лишь сильнее и громче.