Тевтонский крест

Бурцев уже выдернул ногу из огня. Штанина, к счастью, не занялась, а вот аккуратно выложенная цифирь — растоптана. Досталось второй конструкции слева — девятке. Горящая палка, составлявшая нижний край ее «кольца» откатилась к самому основанию. Забавно… Бурцев сбив один огненный узор, тут же невольно создал другой, превратив «девять» в «два». На застывших в трансе медиумов эта перемена, впрочем, не произвела ни малейшего впечатления. Они глазели на огонь все так же сосредоточено и самозабвенно, не моргая.

А вот незнакомец в мундире взвыл, яростно взмахнул руками, истерично дернулся и вот теперь, действительно, стал похож на беснующегося фюрера. Толстобокая папка с бумагами выпала из пальцев магистра и раскрылась, на асфальт посыпался ворох документов. Мелкий печатный шрифт, текст, кажется, на немецком, карты, схемы боевых действий…

Ладно, потом разберемся! Сейчас Бурцева куда больше занимала миниатюрная башенка и светящаяся под ней окружность. Он, между прочим, находился в самом центре странного круга. И желал поскорее покончить со всей этой чертовщиной. Хоть и музейная вещичка перед ним, но… Бурцев взмахнул дубинкой.

— Найн! — отчаянный крик магистра сорвался на визг.

Хрясь!

Под упругим увесистым концом «демократизатора» сияющая башня разлетелась на куски. Взорвалась. Вместе с асфальтом. «Люк», очерченный светом, не открылся — он рассыпался, ударил мелким крошевом в лицо. Еще одна бомба, заложенная в похищенный экспонат?!

Бурцев инстинктивно прикрылся щитом. И оглох. И ослеп окончательно. Яркая вспышка, взрывная волна и туча осколков сбили с ног. Последнее, что он видел, была трещина, пробежавшая по прозрачному забралу «Ската».

Глава 5

Очнулся Бурцев в ту же секунду. Так ему показалось. Где-то на периферии сознания промелькнуло сожаление о разбитой башенке. Все-таки раритет, как ни крути. Наверное, уникальный, наверное, представляет какую-никакую ценность, а он ее так вот лихо — дубинкой, да вдребезги.

Потом Бурцев открыл глаза. Смутное чувство вины пропало. Возвращались другие чувства.

Да, пожалуй, не секунду он был в беспамятстве. Отключился в полночь, а сейчас над ним дневное небо.

Бурцев лежал на спине. В антрацитово-черной, щедро разбавленной лужами жирной грязи. Редкие облака плыли по изумительно чистому небосклону. И что же не так? Что?! Облака необычайно красивы. Взбитый зефир, залитый в причудливые формы. Жаль нельзя так вот лежать и восторгаться ими всю оставшуюся жизнь. Пора спускаться на грешную землю.

Проклиная неудобный бронник и рискуя глотнуть ненароком отвратительной жижи, Бурцев тяжело перекатился на бок. Внизу хлюпнуло, чавкнуло. Ну и мерзость… В Нижнем парке ничего подобного не было.

Он встряхнул головой. Вроде все на месте — и голова, и шлем с треснувшим забралом. Руки-ноги тоже в порядке. Правая кисть все еще судорожно сжимает дубинку. Потребовалось некоторое усилие, чтобы расцепить собственные пальцы. На левой руке, как и прежде, болтается щит. Только вот в ушах шумит. И ощущение — странное, неприятное. Незнакомое.

Все-таки случилось что-то… Что-то особенное, чего быть не должно. И не с кем-нибудь, а именно с ним случилось — с Василием Бурцевым.

Контузия?

Блуждающий взгляд вырвал деревянное колесо, чуть ли не по самую ось увязшее в густом киселе деготьного цвета. И еще одно колесо… Такое же перепачканное. Всего колес было четыре, а над ними возвышалась заляпанная… хм, повозка, что ли? Ну и бред! Бурцев тряхнул головой. Не на телегах же их атаковали скины! И куда подевался асфальт, о который его чуть не размазало взрывом. И почему в поле зрение до сих пор не попали парковые деревья. И где ребята из его отделения? А непроглядный дым, от которого было не продохнуть?

Он вновь — обессилено и со смачным плюхом — откинулся на спину. Таких «куда», «почему» и «где» оказалось много, слишком много. Достаточно, чтобы сделать определенные выводы. И Бурцев их сделал.

Нет, Васек, не надейся, никакая это не контузия. Тут дело посерьезнее будет. Психическое расстройство чистой воды — вот в чем фишка. Галлюцинации. Реактивный психоз или что там еще… Хорошенько же тебя шандарахнуло. В город, наверное, уже войска вводят, а ты лежишь посреди Нижнего парка, да блаженствуешь — облачка считаешь. Дослужился, блин… Уж лучше бы на парадных лошадках катался в конной милиции.

Откуда-то доносился отдаленный гул, похожий на шум голосов. Слабое эхо реальных событий, которое еще улавливает его травмированный мозг или очередная галлюцинация — слуховая? Выяснить это можно только одним способом. Ухватившись за колесо, Бурцев начал подниматься.

Получилось не сразу: руки срывались с осклизшего дерева, жирное чавкающее месиво облепляло ноги. Отвратительной правдоподобности получался глюк. Но придать себе вертикальное положение сейчас наипервейшая задачей. Валяться в луже, как ни крути, занятие более подходящее для свиней.