Тевтонский орден. Летопись

Остальные победители сели пировать в буквальном смысле прямо на костях. Сам король, совершенно ошарашенный такой победой, отслужил торжественную мессу в походной часовне, после чего попросил найти тела всех гроссгебитигеров, павших в битве. Предварительно выставив трупы на обозрение своей армии, Ягайло позже широким жестом отправил тела верхушки ордена в Мариенбург.

Интересный факт:

Польско-литовская коалиция захватила 51 хоругвь Немецкого ордена. Правда, самый главный стяг с изображением Богородицы с младенцем на руках и гербом братства не остался на поле брани – его рыцари все-таки сумели унести. Больше года трофейные знамена возили по городам и весям для демонстрации публике, а затем с гордостью повесили их в Вавеле – королевском замке в Кракове. В дополнительное подтверждение одержанного триумфа широким массам также показали бороды тевтонов, отрезанные вместе с подбородком и нижней губой.

Именно этот город отделял монарха от тотальной оккупации всей Пруссии – взяв эту крепость, он бы с высокой долей вероятности смог навсегда покончить с многовековым врагом. Отдохнув три дня и похоронив в братской могиле всех, кого успели, польско-литовские войска в количестве примерно 25000 человек двинулись маршем на север – в столицу Орденского государства.

Целых десять дней потребовалось Ягайло и Витовту, чтобы дойти до Мариенбурга. В течение этой декады, несмотря на чинимые врагом грабежи и насилия, жители Пруссии присягали ему целыми провинциями, из иных городов выходили даже крестным ходом с хлебом-солью. Практически все население примеряло на себя новое гражданство, народ стремился выторговать для себя наилучшие условия. Все считали, что с Немецким орденом теперь уж точно покончено раз и навсегда.

Ранее упомянутый Генрих фон Плауэн, комтур Шветца, воспринял трагические новости стойко и хладнокровно. Волевым решением он, как только узнал о разгроме, собрал свой трехтысячный отряд и моментально выступил в сторону Мариенбурга, ибо с падением города история ордена действительно могла завершиться окончательно. Дело в том, что Генрих оказался, по сути, единственным, кто смог отдать такой приказ, поскольку орден всегда славился безукоризненной дисциплиной, неукоснительным подчинением, и даже сами гроссгебитигеры каждый раз совещались коллегиально. В этом экстренном случае, когда советоваться было не с кем, да и времени катастрофически не хватало, фон Плауэн решил взять инициативу в свои руки, что в обычной обстановке оказалось бы попросту невозможным. Вследствие чего 18 июля он был уже в столице.

Генрих принялся раздавать приказы налево и направо, и рыцари, оставшиеся без руководства, по привычке начали их исполнять. Все вдруг вновь обрели надежду, вдруг поверили, что орден еще может выстоять. Ведь остались еще уцелевшие после битвы отряды, ливонский магистр, занявший оборону на случай атаки с литовской стороны, мог выставить 5000 копий, немецкий магистр мог навербовать дополнительных наемников, Данциг мог предоставить несколько сотен матросов. Словом, шанс на спасение в немецких сердцах не угасал.

Первым делом фон Плауэн сжег город вокруг крепости, чтобы лишить врага возможности эффективно укрываться. Все припасы, которые только можно было забрать внутрь замка, перетащили туда, чтобы поляку пришлось искать провизию вдалеке от места осады. Горожане нашли кров внутри стен, и мужчины присоединились к гарнизону. На защиту периметра выставили пушки, не увезенные на битву, также сожгли мост через реку Ногат. Когда первые разведчики Ягайло добрались до Мариенбурга, гарнизон крепости с учетом подкреплений составлял почти 5000 человек, а провианта хватило бы даже на десять недель штурма.

Благодаря импровизационному гению фон Плауэна, его решительности, его жажде возмездия, центральная твердыня тевтонов основательно подготовилась к отражению новой атаки противника. Привычные к иерархическому порядку и щепетильности в структурных вопросах, братья выбрали Генриха в качестве наместника Верховного магистра, хотя по уставу такой должности даже не предполагалось. Однако, как известно, отчаянные времена требуют отчаянных мер. Теперь, когда все встало на свои места, можно было обороняться со спокойной совестью.