Тевтонцы против призраков (СИ)

– Где моя гривна? – взревел Фед, отпихнул отца Антонио с повязкой и принялся перетряхивать свои вещи. Золото пропало. Он бросился с кулаками на Одо, известного воришку, Поль вступился. Густав был рад подраться, и уже вскипала потасовка, но выручил Бриан. Его мощная фигура вклинилась между братьями, как ядро в стаю голубей, и разом их раскидала.

С помощью молодого рыцаря Грета кое-как успокоила отряд и заставила-таки прочесть «Отче наш», после чего повела дальше. Через десяток шагов ход уперся в огромный чёрный булыжник, который словно в печи оплавили.

Древние строители туннеля пытались пробить глыбу, но она оказалась слишком твёрдой. На месте скола виднелся отпечаток мокрицы величиной с ладонь. Тут коридор сворачивал, огибая неожиданное препятствие, потом снова пошел на северо-запад.

Стоп. Их только шестеро вместе с отцом Антонио, куда подевался Фед? И… какой странный звук!

Тип-тип-тип. Сзади слышался тихий скрип и мелкое тиканье, будто внутри каменных стен засел сверчок.

Отряд повернул назад, широко поводя факелами. Одо обнажил меч и сразу схлопотал кличку «барсук с морковкой наперевес».

Тип. Тип. Что это? Там, близко, за поворотом. Обогнули оплавленную глыбу…

От увиденного даже Густав протрезвел.

Брат Фед ел камни. Стоял у булыжника, подбирал осколок и пихал себе в рот, словно сдобный крендель. Зубы его скрипели и крошились, глаза бездумно смотрели перед собой. Тип-тип-тип – падали песчинки, скатываясь по бороде на живот.

– Сава бьен, брать Федь? – спросил Поль как-то слишком вежливо. – Ти… Ти как себя чувишвуешь? Э… Зубов не жалько?

– Розыгрыш, да? – недоверчиво скривился Одо. – Пойдём уже, хочется наружу поскорей.

Отец Антонио на всякий случай осенил Феда со всех сторон крёстным знамением, приложил ко лбу распятие. Пробовал заставить помолиться, но тот упрямо продолжал жевать, хотя за остальными побрёл.

По стенам сочилась влага, капли падали с каменных сосулек, которые связками торчали над головой. Сапоги хлюпали в воде – путники шли сейчас под самой рекой.

Кирпичная кладка впереди оборвалась, брёвна кое-как подпирали потолок. Грета жестом остановила отряд: неизвестно, насколько они прогнили. Потыкав просмоленное дерево мечом, решила, что пройти можно, если аккуратно.

Ещё бы объяснить братьям слово «аккуратность». Поль выводил его от «кура».

Когда опасный участок миновали, снова показались кирпичные стены, пол пошёл вверх. Посреди него тянулась тёмная полоска ила. Грете показалось, что Фед шагает очень странно: высоко поднимает ногу, как на плацу, сгибает, чётко ставит, поднимает в ритм движению ладонь с прижатыми пальцами.

– Фед, с тобой всё хорошо? – уточнила она.

Тот рывком повернул голову – как шею не вывихнул! – и монотонно произнёс:

– Скоро всё будет хорошо.

Внезапно он повернулся к Густаву и вцепился тому в щёку латной перчаткой. С чего, зачем?! Густав врезал наотмашь кулаком, звук раздался такой, словно не по груди человека бьют, а по пустой бочке.

Капюшон сполз с головы толстяка, и все увидели, что у него золотой шлем. Шлем, похожий на череп – без забрала, с круглыми отверстиями для глаз и прорезью на месте рта. Сверху шла квадратная ручка, как у чайника. Странно!

Самое странное то, что щекастая голова Феда просто не влезла бы в этот шлем, хоть ты прыгай сверху.

Латная перчатка тоже оказалась золотой. Из её указательного пальца выбежала жёлтая мокрица с длинными усиками и заползла Густаву в открытый рот.

Первым очнулся Бриан. Он схватил за шкирку Феда и отбросил, тот ударился о стену. Густав принялся кататься по земле, держась за горло.

«Откуда золотые доспехи? – пыталась сообразить Грета. – Нашел? А когда успел переодеться? И перчатки какие узкие, неужели в них помещаются эти пальцы-сардельки?»

Но пока мозг ещё барахтался, пытаясь выплыть из потока непонятных впечатлений, тело действовало. Грета выхватила меч и рубанула по плечу того, кто раньше был Федом, а теперь стал сверкающим призраком.

Хорошо замахнуться в туннеле не получилось, однако такой удар мог разрубить до пояса человека в лёгкой кольчужной рубахе. В призраке меч только завяз, погрузившись на ширину клинка.

Раненый встал, разогнулся. Движения его стали прерывистыми, какими-то неживыми. Он отбросил застрявшее оружие, схватился за прореху и содрал с себя кольчугу, рясу и ремень, словно всё это было из бумаги. Кожаная куртка и штаны тоже полетели на пол.

– Ничего себе силища, – прошептал Одо, крестясь.

На месте солнечного сплетения горел синий фонарь – или глаз? Весь рыцарь оказался золотым, причём, где и из чего сделан его панцирь, Грета не взялась бы сказать. Она всмотрелась в разрубленный край: черный материал, слоистый, сверху только блестит. Изнутри били маленькие молнии.

– Производится усовершенствование, – монотонно произнёс призрак.

Он замер. Прореха срасталась волшебным образом.

– Алонсо! – крикнул Поль и кинулся вперёд, выставив узкий меч.

Призрак тут же очнулся, завертел головой, как сова – выворачивая лицо даже назад – и в прованца ударила струя белого пламени. Поль согнулся, схватился за живот.