Тевтонцы против призраков (СИ)

– Грета… Надо же, и мою младшую сестру также. Знаешь, Грета, ты такая… Как оазис в песках Палестины.

– Идёшь, идёшь, а напиться нельзя?

– Да. То есть нет. Я о другом… Ты исключительная, вот. Не подумай обо мне ничего дурного. Поклоняются же святым ликам, молчаливо, издали…

Грета смотрела в глаза цвета гречишного мёда и от груди вниз опускалась блаженная слабость, разливалась до кончиков пальцев. Этот человек больше года хранил её, а она и не знала. Следовал всюду, защищал от нападок, урезонивал братьев.

Тайный ангел с рябым носом. Ближе…

Грешница, Лилит. Этот рыцарь давал обет целомудрия, а глупая девчонка совратила его с истинного пути, из-за её лжи чистая душа будет вечно страдать.

Нет, Грета должна так думать. Но она всем телом дрожит, и чёрную щетину на смуглых скулах хочется пригладить, и плечи у сына сарацинки широкие, надёжные…

Рыцарь протянул ладонь, чтобы прикоснуться к щеке Греты. Та замерла…

И отпрянула:

– Настоящий Бриан никогда бы мне не признался!

Его указательный палец открылся, из кончика выползла золотая мокрица, шлёпнулась на пол. Тварь шмыгнула к ногам Греты, но девушка воткнула в неё меч. И сжала себя в кулак, пытаясь собраться:

– Говорила я тебе – не ходи за Густавом.

– Не беспокойся, у него там в штанах уже всё железное, – монотонно произнёс подошедший Одо. Левый висок коротышки отблёскивал золотом.

Он же во время боя закричал от боли, а ранен не был! Точно. Значит, его тогда укусили.

Одо кинул мокрицу, Грета отшвырнула её мечом и выставила клинок, тяжело дыша. На Бриана – бывшего Бриана – нацелилось копьё.

Братья синхронно сделали шаг назад.

Из пройденного коридора показалось трое золотых призраков, абсолютно одинаковых. Где толстый Фед, весёлый Поль, растяпа Густав? Кто из них кто?

Уже не узнаешь.

Неуязвимые, холодные, правильные. Не такими ли предписывает быть нам Устав?

– Бегите, отец! – крикнула Грета.

Спятивший от страха Антонио навалился на дверь: та поддавалась неохотно, видимо, снаружи занесло песком. Что за ней? Дикий лес – или лагерь татар? Пусть что угодно, лишь бы выбраться уже из подземного кошмара!

Призраки устремились к священнику, Грета преградила им путь. В глазницу среднего полетел дротик – однако из золотого лба выдвинулся щиток, наконечник звякнул об него, отскочил.

Они учатся, улучшают броню! Причём очень быстро. Растёт она у них, что ли?

Бесполезно сражаться с адским отродьем. Если Грета при жизни не могла одолеть братьев, как справится теперь, когда они стали демонами? Да при том троих разом?

Победа и не важна. Только бы задержать, дать время отцу Антонио.

Неуязвимые демоны? Ещё в прошлый раз заметила: доспех похож на миланский, но без латной юбки, ронделя – пластины, защищающей подмышку, налокотников. Есть набедренник, а налядвенника нет, между ногой и торсом зазор. Наколенник отсутствует.

Пригнувшись от белых лучей, Грета прыгнула, толкнула одного, второму воткнула кинжал в плечевой сустав. Тот, что был сзади, стал стрелять, задел своего же и прекратил. Меч с крестом впился ему в прореху повыше бедра, со второго удара почти отсёк ногу.

Призраки замерли:

– Улучшение, – сообщили они хором.

Однако Грета не стала дожидаться, когда враги отрастят себе рондели и наплечники. Она воткнула лезвие в зазор между грудными пластинами, где те сходились к фонарю, нажала, повернула. Из пролома забили молнии. Кинжалом рубанула крайнего по колену, пока тот заваливался, отсекла стреляющий наруч.

– Улучшение, – снова проговорили враги вместо того, чтобы драться.

Вот где их слабое место! Они совершенствуются прямо во время боя, все разом, и в это время ничего не делают. Показать вам, призраки, недостатки вашей защиты? О, работа как раз для Мастера по доспеху!

Мышцы болели. Грета рубила тугие, твёрдые сочленения – секунду промедлишь, и их закроет броня, которую невозможно пробить. «Гнад дир Готт», повторяла она про себя – «Да пребудет с тобой милость Божья».

– Иди сюда! – звал отец Антонио. Он уже приоткрыл дверь, протиснулся и теперь заглядывал, с тревогой наблюдая за боем. – Над входом скала треснула, висит на одних корнях, как бы не рухнула!

Снаружи ворвался влажный воздух, свет факела затрепетал. Повеяло летней ночью, восхитительно свежей, соснами и мятой. Птицы пробовали тренькать, звали солнце. Там, в нескольких шагах, между стволами бродят караваи тумана, небо зарумянилось, и на заросшую тропинку свешиваются спелые земляничинки. Тропинка бежит далеко, до самой дороги на Данциг, и хорошо по ней идти, отряхивать серебристые кустики.

…Тысячи золотых воинов, которых невозможно ранить никаким оружием, подступают к стенам Нижнего Замка, проламывают лучами ворота, словно расплавленный металл, заливают Мариенбург…

Нельзя выходить. А то призраки тоже выйдут. Нужно оставить их здесь.

– Захлопните дверь, отец Антонио! – прокричала Грета, нажимая на меч, поворачивая его. – И завалите вход.

Спасительная щель со скрежетом закрылась. Факел потух. Всё-таки случилось так, как хотел комтур: избавился он от девчонки в Ордене.