Тезей (другой вариант перевода)

Она при мне пошла с копьем на леопарда; одна пошла – и взяла его, такая была женщина… А меня она ни разу не поранила – ни единым словом даже после того дротика, когда я впервые ее взял. И я рад, что хоть шрам у меня на ноге от того дротика, – ведь ничего больше от нее не осталось, только этот шрам… Нет, еще раз поранила, – тоже нечаянно, – родила мне сына ростом в четыре локтя. Но Богиня-Дева, кому она служила оружием своим, и боги преисподней – они были к ней добры: закрыли ей глаза тьмой вовремя, она не увидела, чем это кончилось.

Но тогда все это было еще на прялке. Если бы я знал заранее – быть может, это тянуло б меня за ноги, и когда-нибудь бык оказался бы быстрей меня… А может и нет. Ведь твой бык всегда тебя достанет; он родится – и уже знает твое имя; так говорили мы в Бычьем Дворе.

Когда закончилась начальная подготовка, мы умели делать кувырки и сальто вперед и назад, а некоторые могли прыгать через коня, с переворотом в стойке на руках. У нас с Ирием это получалось всегда, у Хризы – очень часто; а иногда – даже у Нефелы. Коринфянин разглядел ее насквозь: ее жеманство было маской, предназначенной для мужчин, но она настолько к ней привыкла, что и себя обманывала. А увидела, что здесь, в Бычьем Дворе, это никого не восхищает, – и во всей команде не стало девчонки грубее ее. Что до Гелики тренер сразу понял, что она все это умеет, и отослал ее заниматься к прыгунам на деревянном быке.

С любого места в Бычьем Дворе был виден Бык Дедала. Его так называли по имени первого изобретателя, хоть с той поры уже по многу раз успела смениться каждая его деталь. Кроме бронзовых рогов, отшлифованных бесчисленными ладонями; все говорили, что эти рога Дедал сам отливал, своими руками.

В полом теле быка между плечами было сиденье для помощника тренера. Он там орудовал рычагами, так что бычья голова поворачивалась и качалась: в стороны и вверх-вниз. Мы старались держаться от нее подальше, но однажды Актор закричал:

– Нет, нет!.. Держитесь так, словно он ваш любовник! Вы его завлекаете, вы от него ускользаете, вы вгоняете его в пот… Но все это – любовная игра, и все это знают!..

Это он юношей так поучал, – не девушек! – мы были на Крите.

В те первые недели я каждый день ждал, что Астерион пришлет за мной и мне придется отвечать за свою дерзость в порту. Но он не появлялся, и со мной обращались как со всеми.

После пляски нас стали учить бычьим прыжкам. Бычий прыжок – это не когда прыгаешь как бык; это – когда прыгаешь через быка. Здесь, на деревянном быке, это было лишь бледным подобием, лишь тенью того, что будет на арене. Живой зверь вдохнет жизнь в это действо – и лишь немногим из нас оно будет по плечу.

Ни в одной команде не было по многу прыгунов, в иных было всего по одному, но именно они царили в Бычьем Дворе. На первом нашем уроке Актор послал за Коринфянином. Тот лениво подошел, сверкая и звеня; снял – отдал кому-то подержать – свободный кистевой браслет… Потом упруго побежал к опущенным рогам, ухватился – бычья голова со скрипом рванулась вверх, а он вышел в стойку на руках, потом – на самом верху – отпустил рога и полетел, переворачиваясь словно птица, свободно и естественно, пока не коснулся пальцами ног спины быка… Там он снова прыгнул вверх – легко, будто вспорхнул, – и Актор показал нам, как надо страховать прыгуна при приземлении, для этого специальные ловцы в команде. Когда бык живой – прыжок может получиться не так точно; а если хочешь жить, то лучше приземляйся на ноги.

Это и есть бычий прыжок. Но у каждого большого прыгуна было что-то свое, чем они и прославились. Имена таких юношей и девушек – среди величайших были и девушки – сохранялись в поколениях; старики часто третировали нынешних плясунов: говорили, мол, тот вовсе не жил, кто не видел Того и Того пятьдесят лет назад… Коринфянин был из величайших. Говорили, он даже знал, как заставить быка бросить высоко или низко. При высоком броске он переворачивался в воздухе так, что приходил на бычью спину в стойку на руки, а потом уже приземлялся в руки ловцу.

Прыгун – это гордость, это слава команды; но ловцы – это его жизнь. Вообще, каждый в команде – это жизнь всех остальных. Трусов в Бычье Дворе не было, а если и были, то недолго. Ведь если люди догадались, что ты можешь их бросить в трудный миг, – они могут позаботиться, чтобы ты до этого мига не дожил, верно? А на арене это нетрудно. И врагов слишком много не стоило себе наживать, даже одного могло оказаться достаточно.

На Быке Дедала мы учились, как плясун может спасти товарища и себя самого: как обхватить рога руками и ногами, чтобы бык не мог тебя забодать; как хватать рога спереди, сзади и сбоку, входя в прыжок и уходя в сторону; как смутить быка, закрыв ему глаза… Но причинить ему боль ты не имеешь права; пусть он тебя топчет, рвет, убивает, – не имеешь права: в быке на арене – бог.