Тезей

Забывчивость — врожденная черта.
То лучше помнишь, что для нас не сбылось.
Не жалуюсь: горелось и любилось.
И все это, конечно, неспроста.

Влюбиться и — занять свои места.
Но нечто беспокоящее снилось.
Благая мысль забрезжила, но сбилась.
И вообще — разумна красота?

С чем ни столкнешься — в снах ты одинок.
Кто, в них попав, сам выбраться бы смог?
Все то, что в нас запрятано, откуда?

Красноречиво светится звезда,
Мне луч бросая, словно в никуда.
И остается уповать на чудо.

…На следующее позднее утро Тезея разбудил один из домочадцев Акрополя.

— Царь, — тормошил он владыку, что само по себе не предвещало ничего хорошего, — стадо твое угнали.

— У меня есть стадо? — спросонья удивился Тезей.

— Теперь нет, — нашелся юный прислужник, поднаторевший по примеру Тезея в играх со словами.

— Как! Кто?! — загремел царь. — Когда? Ночью?

— Не ночью, уже при солнце.

— Куда погнали?

— В сторону Колона.

— Ох, Ксанфа напророчила! На коней! — приказал Тезей.

С отрядом вооруженных всадников спустился Тезей в нижний город. Там к нему присоединились и Герм, и Мусей, и Пилий, и другие сподвижники. Каждый — тоже со своими людьми. И повсюду в Афинах мужчины, всполошенно размахивая палками, бегали по улицам. С появлением Тезея беспорядочные выкрики славных жителей города обретали грозность. Будто враг подступил к Афинам и вот-вот начнет осаду. При виде Тезея неистовые воинственность и отвага вспыхивали в каждом палконосце. Каждый готов был двинуться за своим царем. Однако, набегавшись, славный афинянин застревал где-нибудь на повороте улицы, предоставляя жителям следующих кварталов демонстрировать боевую готовность.

Вооруженный отряд Тезея словно вырвался из города. Всадники, подгоняя коней, поскакали по Священной дороге в сторону Колона. Иногда останавливались спросить встречных: не видел ли кто угоняемого стада. Колон обогнули стороной. И сразу за городом увидели густое облако движущейся пыли. Мычание коров вместе с пылью гнал к ним встречный ветер. Стадо тоже кто-то гнал в их сторону.

— Молодец! Кто-то опередил нас, — похвалил Герм пока невидимого им смельчака.

Отряд остановился и стал ждать. Стадо приближалось. Животных сопровождали несколько всадников. Один из них выехал вперед, остановился и соскочил с коня. Его примеру последовал Тезей.

Что-то знакомое показалось Тезею в коренастом крепыше, ловко спрыгнувшем с лошади.

— Кто угнал стадо? — спросил он.

— Я, — резко, даже заносчиво признался крепыш.

Резкость эта тоже что-то напоминала Тезею.

— И возвращаешь обратно…

— Возвращаю.

— Да как же ты!.. — повысил голос владыка Акрополя, хотя почему-то не удавалось ему рассердиться по-настоящему.

— А как же ты?.. — резко прервал Тезея крепыш, — был в пещере Хирона и не нашел меня.

— Перифой! — узнал товарища своего детства Тезей.

И они бросились друг другу в объятия.

— И к амазонкам хочешь плыть без меня, — обиженно, но уже благодушно говорил Перифой.

— Приключится, да исправится, — вслух вспомнил Тезей, выпуская друга из своих объятий.

— Ты о чем? — не понял Перифой.

— Это я так… Ах ты, мой дорогой… Ты даже не знаешь, как ты вовремя объявился.

В Афины Перифой ехать решительно не захотел. Сказал, мол, в другой раз, когда Тезей сам пришлет ему приглашение. И от угощений, которые бы нашлись в Колоне, отказался. Он сам прибыл в Аттику и сам готов по-хозяйски ублажить вином и яствами Тезея и его спутников. Все свое Перифой возит с собой. В том числе и угощения. В его обозе и поленья для костров отыскались. И даже ладан, чтобы пламя в нужный момент вздымалось пышно, ароматно и празднично.

— Пусть возлияния моих, а не твоих, вин зашипят на костре, — заявил Перифой Тезею, словно свой родовой знак оттиснул на свитке незримого договора.

Людям свойственны прекрасные порывы, откуда они на них налетают, пусть и при определенных обстоятельствах, — неведомо и непонятно. На первый взгляд, понятно, а потом — опять нет. Из какого-то другого мира, где их целый запас? Может быть, из того мира, куда исчезают души человеческие, неизвестно, как и почему покинувшие само царство Аида, казалось бы, свое последнее прибежище. И чьи это души? Даже бессмертным неведомо. Души — и все тут. Как непонятно бессмертным, по крайней мере, древнегреческим, куда из их собственного, вроде, ими же созданного мирового хозяйства, миропорядка, пусть и изредка, но ведь пропадают эти самые эфирные или еще там какие субстанции. А кто подсчитывал количество приключившихся исключений? Из суеверного жуткого страха — никто. А если подсчитать эти исключения, не явится ли закон?