Тезей

— Пожалуй… Можно и так сказать. Люди забывают сами себя. Они играют выпавшие им роли. Их не хватает на себя. Они всегда что-то другое. Нельзя себя подчинять сложившейся роли. Обыденные дела — не танец или пение. И не молитва. А мы отдаем себя какому-то земному делу и подчиняемся ему. И хотим подчинить других. Вот хотя бы ты с твоим народовластием. Земные же результаты по-настоящему и недостижимы, да они и не главное. Главное — сам человек. А он не умеет быть собой. И лиши его навязянного ему занятия, которому он подчинен, он просто испугается.

— Разве не надо ничем заниматься? Твои танцы — это ведь тоже — занятие, красивее иных, но занятие, — возразил Тезей, хотя и начинал понимать, о чем говорила Пракситея.

— Были занятием. Я больше не буду, как прежде, танцевать. Буду и в танце искать себя… О боги, — вдруг вздохнула она, — какие люди бедные, какие они еще бедные. И как всех жалко.

— На такую жалость и обидеться могут, — заметил Тезей.

— Могут, — согласилась Пракситея. — Они думают, что достаточно того, что они знают о себе… О боги! Да не умеют они узнавать себя! Любоваться собой не умеют. Ни любоваться, ни удивляться себе. Даже удивляться себе не умеют.

На следующий день Тезей вместе с Гермом и Солоентом появились в доме на Допилоновой улице, у трех сестер — Пелопии, Ксанфы и Огигии. В доме этом ничего не изменилось. Все та же обстановка и все так же молоды женщины, учившие Герма и Солоента перед плаванием на Крит к Минотавру девичьим манерам. Не важно, были женщины действительно сестрами, в чем в тот давний приход Тезей не сомневался. Три коринфянки в чужом городе. Хариты с Допилоновой улицы… — больше, чем сестры, поневоле сроднишься.

— Что же такое случилось? — воскликнула Огигия, самая бойкая из сестер. — Опять на Крит собираетесь, вот и о нас вспомнили.

— О вашей красоте вспомнили, — нашелся Герм.

— Плавание тоже предвидится, — признался более простодушный Солоент.

Все три женщины с нескрываемым интересом уставились на молодых людей.

— К амазонкам весной поплывем, — ответил Тезей, как можно более беззаботно.

— За поясом царицы амазонок, оберегающим от любовных чар, — не удержался Солоент и сказал правду, или, по крайней мере, часть ее.

Однако откровенность Солоента не произвела на сестер особого впечатления. Правду они чувствовали куда более определенно, чем ее можно выразить в словах.

— За невестами отправитесь, — догадалась Ксанфа.

— За невестой, — уточнил Тезей.

— О Афродита, — рассмеялась Пелопия, — стоит ли отправляться так далеко за тем, что есть повсюду.

— А пояс царицы амазонок, — напомнил Герм, — это же чудо. Поплывем за чудом.

— И все испортите, — сказала Огигия. — Разве можно мужчин подпускать к чуду.

— А как без нас, мужчин, будет обходиться чудесное, — Герм игриво обнял Огигию за талию.

— Огигия заулыбалась, охотно прижалась к Герму и, легонько вздохнув, добавила:

— Чудесное еще и понимать надо.

— Мы поплывем за непонятным, — сказал Тезей. — Мужчины всегда готовы гнаться за непонятным.

— Вот-вот, — усмехнулась Ксанфа.

— Красавицы, а торговля, новые связи, новые земли, знания…, — лицо молодого царя было серьезным.

— Расказывай, расказывай, — лукаво поощрила его Пелопия.

— Мы поплывем с Гераклом, — поспешил на помощь Тезею Солоент.

И этим сообщением все женщины были вполне удовлетворены.

— Возьмите меня с собой, — встрепенулась Огигия.

— Зачем брать с собой то, что есть повсюду. — улыбнулся Герм.

— Грубиян, — отстранилась от него Огигия.

— А что, оденьте нас юношами и научите мужским повадкам. Мы же учили вас девичьим, — рассудила Ксанфа.

— Не получится, — вздохнул Герм. — Мы учились походить на женщин, чтобы избежать смерти — перехитрить Минотавра. А что мы, мужчины, сможем сделать для вас…

— Догадлив, — вновь прижалась к нему Огигия.

— И то правда, — согласилась Ксанфа, — присоветуют что-нибудь, а приключится совсем не то.

— Что приключится? — насторожился Тезей.

— Не бери в голову, царь, — успокоила его Пелопия, — приключится да и исправится.

— Красавицы, та́к вы нас встречаете, — заскучал Солоент.

— Мальчики, — рассмеялась Ксанфа, — мы вас не только встречать, но и провожать до самой весны готовы.

О Пракситее не было сказано ни слова.