The Art of Choosing

Даже спустя 20 лет после воссоединения Берлин во многих отношениях все еще ощущается как два города, разделенные идейным барьером, столь же мощным, как и сама Стена. Общаясь с жителями Восточного Берлина, я заметил, что вместо того, чтобы быть благодарными за растущее число возможностей, выбора и опций, доступных им на рынке, они с подозрением относятся к этому новому образу жизни, который все чаще воспринимают как несправедливый. Опрос, проведенный в 2007 году, показал, что более чем каждый пятый немец хотел бы, чтобы Берлинская стена была восстановлена. 97 процентов восточных немцев заявили, что недовольны немецкой демократией, и более 90 процентов считают, что социализм был хорошей идеей в принципе, просто в прошлом он был плохо реализован. Тоска по коммунистической эпохе настолько распространена, что для ее обозначения есть немецкое слово: Ostalgie, образованное из Ost (восток) и Nostalgie (ностальгия). Как могло случиться, что берлинцы прошли путь от бурного празднования в ноябре 1989 года до желания вернуться к той самой системе, которую они так стремились разрушить?

Рассмотрим экономическую систему, принятую в Советском Союзе и его сателлитах, включая Восточный Берлин. Правительство планировало, сколько всего - машин, овощей, столов, стульев - может понадобиться каждой семье, и на основании этого устанавливало производственные показатели для всей страны. Каждого гражданина определяли к определенной профессии в зависимости от навыков и способностей, которые он демонстрировал в школе, а доступные профессии также основывались на прогнозируемых потребностях нации. Поскольку аренда и медицинское обслуживание были бесплатными, люди могли тратить свою зарплату только на потребительские товары, но централизованное производство гарантировало, что у всех будут те же вещи, что и у остальных, вплоть до одинаковых телевизоров, мебели и типов жилых помещений.

История показала, что такая система не могла продержаться долго. Хотя зарплата рабочих со временем повышалась, цены на товары искусственно занижались, чтобы предотвратить недовольство граждан. Это привело к тому, что у людей было больше денег, чем вещей, на которые их можно было потратить. В ответ на это возник ограниченный черный рынок нелегальных товаров, но деньги населения в основном лежали в банках, то есть, хотя правительство и платило людям, оно не получало достаточно средств для финансирования своей собственной деятельности. В сочетании с разгулом внутренней коррупции и гонкой вооружений с Соединенными Штатами, истощающей ресурсы, советская экономика в конце концов рухнула под собственным весом.

Несмотря на свои фатальные недостатки, коммунистическая система освободила людей от большинства забот о деньгах благодаря тому простому факту, что у среднего человека было достаточно средств для покупки большинства товаров , которые были доступны. Не было возможности покупать предметы роскоши или заниматься другими формами показного потребления, но основные жизненные потребности были доступны для всех. В капиталистической системе таких гарантий нет, и многие жители Восточной Европы на собственном опыте убедились в этом во время экономических преобразований в своих странах. Люди в одночасье потеряли работу, контролируемую государством, и особенно тяжело пришлось представителям старших поколений, которые были менее приспособлены к борьбе за место на новом рынке труда. А поскольку цены оставались неизменными с 1950-х годов, теперь разгулялась инфляция. Это сделало потребительские товары, особенно иностранные, чрезвычайно дорогими, и уничтожило ценность сбережений людей. Хотя некоторые люди, оказавшиеся в нужное время в нужном месте, получили огромную выгоду от перехода к капитализму, они добились этого в основном за счет наживы. Один человек, с которым я разговаривал, подвел краткий итог этому переходу: "В Советском Союзе у вас были деньги, но вы ничего не могли купить. Теперь вы можете купить все, но у вас нет денег".

Его высказывание прекрасно иллюстрирует важное различие, изящно проведенное психологом и социальным теоретиком Эрихом Фроммом в его книге 1941 года "Бегство от свободы", о природе одной из самых заветных ценностей нашей культуры. Фромм утверждает, что свобода состоит из двух взаимодополняющих частей. Согласно общепринятой точке зрения, свобода означает "свободу от политических, экономических и духовных оков, сковывающих людей", что определяет ее как отсутствие насильственного вмешательства других людей в достижение наших целей. В противовес этой "свободе от" Фромм выделяет альтернативное ощущение свободы как способности: "свободу достигать" определенных результатов и полностью реализовывать свой потенциал. "Свобода от" и "свобода для" не всегда сочетаются, но для получения полной выгоды от выбора человек должен быть свободен в обоих смыслах. Ребенку можно разрешить съесть печенье, но он не получит его, если не сможет дотянуться до банки с печеньем, стоящей высоко на полке.