The Beginning of the End (СИ)

- В основу древнеегипетского письма положено несколько принципов, - начал он. - Каждый отдельный иероглиф может обозначать как звук, так и слог, и целое слово, и даже предложение. Рисуночное письмо является одновременно и буквенным: это и усложняет, и упрощает чтение. Для различения понятий, помимо основных иероглифов, существуют значки-определители - например, знак “дом”, или “пер”, превращается в “выходить”, если поставить после него определитель, изображающий шагающие ноги… вот такой. Получается “пирэ”. Читать можно не только слева направо, но и справа налево, и сверху вниз… однако обратите внимание: головы изображенных в профиль животных всегда повернуты в том направлении, в каком следует читать.

Рассказывая, Хафез рисовал. Меила внимательно слушала и смотрела, но чувствовала, что верховный жрец культа Имхотепа переоценил ее способности. Ей нужны были учебники.

Даже если бы Меила Наис могла прибегнуть к памяти Анк-су-намун - едва ли эта женщина была научена читать и писать, ей это было ни к чему.

Но тут господин Хафез, увлекшись, принялся произносить текст “Исповеди отрицания”:

- “Я не убивал… Я не приказывал убивать… Я не лежал с женой другого… Я не обвешивал, я не обмеривал, я не ловил птицы, принадлежащей богам…”

Меила, слушавшая речь своего наставника как полузабытую музыку, вдруг повелительно подняла руку.

- Стойте!

Хафез тут же смолк.

- Вы что-то вспомнили?

Девушка мотнула головой: но у нее был такой вид, точно она услышала в знакомой и любимой с детства песне фальшивую ноту.

- Нет, еще не вспомнила. Но вы читаете неправильно, мистер Хафез. Я это чувствую… миссис Теплтон мне говорила, что вместо неизвестных гласных современные ученые чаще всего ставили звук “е”…

Хафез кивнул, пристально глядя на нее.

- Ваша английская учительница очень образованна. Может быть, вы начнете меня поправлять?

Меила рассмеялась.

- Боюсь, это слишком рано, господин директор. Мне нужны хорошие учебники, как всем. А там будет видно, что я могу.

Хафез был явно сильно разочарован: но, следовало отдать ему должное, - сразу же согласился с доводами Меилы.

- Я пришлю вам книги как только смогу. Но мы будем заниматься вместе.

Он встал, оставив и тетрадь, и папирус на диване.

- “Исповедь” я дарю вам. Весьма полезное чтение, - улыбнулся этот странный человек. - Надеюсь, недалек тот день, когда вы сможете сами поучить меня.

Пожилой египтянин поклонился.

- Конечно, академики тотчас исключили бы меня из научных кругов за мой метод работы с древнеегипетскими первоисточниками… но, к счастью, академиков с нами не будет.

Меила рассмеялась. Она поднялась с места, чтобы проводить его.

- А когда мы поедем на раскопки?

При этих словах у нее по спине пробежали мурашки: но пока намеченные “поиски Имхотепа” представлялись девушке как очень отдаленная перспектива.

- Еще не сейчас, мадам Меила. Вы должны знать, - тут Хафез вдруг необыкновенно посерьезнел. - Европейцы, которые пробудили Имхотепа в первый раз, все еще здесь. Это американец и женщина-англичанка, библиотекарь из Каирского музея. Американец, Ричард О’Коннелл, - солдат, человек с поверхностными и примитивными интересами. Он воевал в пустыне с туарегами и не задержался бы здесь лишнего часа. Однако женщина, Эвелин Карнахан, - дочь знаменитого археолога и очень увлеченный исследователь, она интересуется всеми раскопками, которые ведутся на территории Египта…

Меила потерла руками плечи. Ей в рассказе Хафеза послышалось что-то очень знакомое: как будто он напоминал ей о старых врагах. Старых, но непрощаемых.

- Очень интересно, - медленно проговорила египтянка. - А этот О’Коннелл и Эвелин Карнахан - они, случайно, не влюблены друг в друга? Может быть, поженятся?

- Может быть, - сказал Хафез, нахмурившись. - А какое отношение это имеет к нам?

Девушка усмехнулась. Мужчины, даже старые, бывают очень недогадливы в важнейших вопросах.

- А такое, сэр, что если эти исследователи поженятся, им надолго станет не до нас. Или вы не понимаете? Медовый месяц, может быть, ребенок…

Последнее Меила произнесла с какой-то злостью: точно от осознания того, что ей никогда не суждено иметь детей.

Могут ли быть дети у ожившей мумии? И можно ли ей сейчас над этим смеяться?..

Хафез не заметил перемен ее настроения. Однако слова Меилы к сведению принял.

- Может быть, вы и правы. В любом случае, мы примемся за дело, как только позволят обстоятельства.

***

Темнокожий Лок-На остался при доме Меилы, и действительно сопровождал ее всякий раз, когда молодая хозяйка выходила за порог. Хотя Меила, как и другие египтянки, которые придерживались традиций, редко выходила: только, может быть, в сувенирную лавку, куда она не могла послать слугу, или в музей. К облегчению Меилы, до самого музея ее этот детина не провожал, грозя выставить свою хозяйку на посмешище перед британцами: должно быть, это место было слишком культурным, чтобы меджаи могли покуситься на нее тут.

Вскоре пришли по почте присланные Хафезом книги.