The Beginning of the End (СИ)

- Приведи господина… И дай мне вина, - хрипло попросил вестник.

Иб заторопился прочь.

Он вернулся совсем скоро, в сопровождении Синухета. Господин дома был почти неодет, только небрежно обернул повязку вокруг бедер; глаза его горели тревогой и ужасным подозрением. Синухет нес большой кувшин вина, а Иб - две чаши.

Нахт при виде хозяина встал, и его тут же покачнуло от изнеможения; он попытался поклониться. Одеревеневшие спина и плечи взмолились о пощаде.

- Садись, - оборвал его приветствие Синухет. - Садись и говори просто, Нахт.

Нахт благодарно плюхнулся обратно, подобрав грязные ноги. Господин тоже сел на пол, так что их лица оказались на одном уровне. Он со стуком поставил кувшин.

- Выпей со мной. Я вижу, что нам обоим это понадобится. Так что ты узнал в городе Амона?..

Он сам налил слуге разбавленного вина. Нахт выпил полную чашу, прежде чем набрался храбрости рассказать правду.

Услышав, что Имхотеп казнен за убийство фараона, Синухет встрепенулся, с силой закусив губу; глаза его засверкали. Но тут же он взял себя в руки и велел Нахту продолжать.

Слуга про себя поразился такой выдержке, но подчинился. Он отпил еще вина и сбивчиво, с нарастающим ужасом рассказал о проклятии Хом-Дай, которому был подвергнут брат Синухета.

- И все жрецы господина Имхотепа тоже были казнены. Их бальзамировали заживо, и теперь они не попадут на поля Иалу, как погребенные по священным законам, а будут вечно страдать, как и… как и твой брат, господин, - договорил Нахт совсем упавшим голосом.

На нем лица не было, и, окончив рассказ, он молча смотрел на Синухета, ожидая каких-нибудь спасительных слов. Как будто это не Синухетова брата подвергли такой чудовищной участи…

- Что нам теперь делать, господин?

Несколько мгновений Синухет сидел, глядя в одну точку. Потом плеснул себе вина в чашу, пролив часть; и выпил залпом. Вино закапало с его подбородка.

Потом Синухет посмотрел на слугу и сказал:

- Я очень доволен тобой, Нахт.

Он положил руку на плечо Нахта и сжал его так, что тот скрипнул зубами от боли.

- Я очень доволен, - повторил Синухет так, точно не вполне понимал, кому и что говорит; потом господин дома встал на ноги. Двигался он нетвердо, точно опьянел от одной чаши.

- Все будет хорошо, поверь мне, - произнес он.

Нахт подумал, что это самые странные слова, которые ему доводилось слышать в жизни; но, не смея спорить, он склонился перед господином. По крайней мере, брат казненного жреца принял столь страшное известие значительно бодрее, чем можно было ожидать…

А может, Синухет повредился в уме?.. Слуга проследил, как господин, неверно ступая, направился наверх в комнаты, что-то бормоча себе под нос.

- Так вот что это значит! Вот что значит! - повторял Синухет, поднимаясь по лестнице к жене. Он был как в бреду. - Имхотеп, мой единственный брат, лучший и умнейший из всех… вот что ты сделал!..

Он знал из рассказа своего посланника, что Имхотеп казнен, но не мертв. Это никак не укладывалось в голове. Имхотепа заживо съели скарабеи, но это не убило его плоть, а обессмертило!

Остановившись посреди лестницы, Синухет схватил себя за волосы. Ему показалось, что они стоят дыбом. Он мог бы сейчас оступиться и покатиться вниз, упав к ногам Нахта со сломанной шеей…

“Я бы не вынес этого, если бы не знал, что это кончится - и как кончится”, - подумал египтянин. На глазах его появились слезы боли за брата. Он ощутил сильнейшую потребность все расказать жене, своей единственной утешительнице в такой беде.

Небет-Нун спала, но проснулась и приподнялась, как только супруг вошел. Она все поняла еще прежде, чем он заговорил.

- Брат мой, - прошептала его золотоволосая жена-чужеземка, раскрывая ему объятия.

Синухет опустился на ее постель и зарыдал, крепко обняв свою Небет-Нун; горько, со всхлипами, как мальчик. Как недавно плакал на плече отца Амон-Аха, его взрослый сын…

- Имхотеп казнен за убийство фараона, он убил его вдвоем с царской наложницей… Имхотеп приговорен вечно страдать, и сделаться угрозой для всех живых, - выдавил Синухет, когда смог говорить. - Вечно страдать, умирать и не умереть! Какое преступление может заслуживать такой кары?..

- Никакое, - серьезно ответила Белла.

Она обхватила лицо мужа ладонями и заставила посмотреть на себя. Она тоже плакала, но ей было чем утешить его!

- Твой брат будет жить снова, он будет человеком… слышишь? Я тому доказательство! Я клянусь тебе в этом!

- И эта женщина… наложница фараона? Это она его жена в твоем времени? - спросил Синухет с почти детской надеждой.

Белла кивнула.

- По-видимому, она. Меила Наис, - произнесла она имя, прозвучавшее на древнеегипетском так чуждо.

Синухет опустил голову. Провел рукой по простыне, собирая ее в кулак.

- Я верю тебе, - тихо сказал он. - Но мне это очень трудно…

Египтянин посмотрел на супругу, и Белла увидела, чего ему стоит держаться. Она быстро накрыла своей рукой его сжатую в кулак руку.

- Любимый, нам нужно поспешить. Нам нужно бежать!

Синухет смотрел на нее так, точно не понимал, о чем она говорит. Смерть брата настолько потрясла его, что египтянин напрочь забыл об опасности и об их планах.