The Company I Keep

В 1966 году Уитни переехал в новое здание, построенное по проекту Марселя Бройера на углу Мэдисон-авеню и 75-й улицы. Это было захватывающее время для искусства в Нью-Йорке. Недавно открылся Центр исполнительских искусств имени Линкольна, в котором выступали молодые талантливые артисты Нью-Йоркского городского балета и Нью-Йоркской городской оперы. Спектакли "Человек из Ламанчи", "Милая Чарити" и "Лев зимой" собирали множество зрителей на Бродвее. Каждую неделю шли спектакли, которые обязательно нужно посмотреть, послушать, посетить.

Казалось, что здесь происходит все, и Уитни находится в центре событий. Под руководством директора Джека Бауэра внезапно перестал быть тихим троюродным братом, а стал "плохим мальчиком" из "Большой четверки". Новаторский поворот: вместо того чтобы выделять одного художника, как многие другие музеи, их выставки посвящались различным художественным течениям того времени - магическому реализму, оп-арту, поп-арту, да что угодно.

Каждое из этих шоу стало для меня открытием.

Вскоре я присоединился к "Друзьям Уитни". Друзья платили 250 долларов в год, которые шли в фонд для приобретения работ начинающих художников. Сегодня трудно поверить в то, как мало денег было потрачено на создание коллекции, которая так высоко ценится. Фонд друзей приобрел "Маленькую большую картину" Роя Лихтенштейна за 4500 долларов, "Дверь к реке" Виллема де Кунинга за 19 800 долларов, "Солнечный свет на втором этаже" Эдварда Хоппера за 12 500 долларов и "Суп Campbell's Soup 1" Энди Уорхола за 450 долларов. 2 450 долларов! За этот период "Друзья" принесли столько работ Уорхола, что Ллойд Гудрич, который был директором с 1958 по 1968 год, заявил: "Если еще хоть один Уорхол появится без моего одобрения, я уйду в отставку!"

Это было захватывающее зрелище. Просто чтобы представить это в перспективе: Однажды, когда я еще жил с родителями до свадьбы, я зашел в галерею Лео Кастелли, эпицентр современного искусства, которая тогда находилась через дорогу от дома моих родителей. Там была выставка картин нового художника по имени Джаспер Джонс. Я спросил представителя галереи: "Сколько стоит эта?". Он ответил: "О, сэр, эта продана". Я указал на другую картину. "Она тоже продана". После третьей он сказал: "Сэр, они все проданы". Я спросил, будет ли у меня когда-нибудь возможность купить одну из них. Он ответил: "Мы запишем вас в лист ожидания". Лео, пусть ты покоишься с миром, но я все еще жду, когда появится мое имя.

Позже я понял, что мне не разрешили покупать у Кастелли, потому что я не входил в высшую лигу коллекционеров. Но даже несмотря на ограниченные средства, я чувствовал себя желанным гостем в Уитни. В конце концов меня пригласили войти в комитет по закупкам, на что я с радостью согласился, а в 1977 году я стал членом попечительского совета.

 

БИТВА ЗА АУТСАЙДЕРОВ

Меня часто спрашивают: "Почему вы стали членом правления Уитни, если вы коллекционируете кубизм?". Ответ может показаться элементарным, но мне казалось, что если я войду в совет директоров MoMA или Метрополитен-музея, то буду самой маленькой рыбкой в очень большом пруду. Правление Уитни, с другой стороны, было маленьким. Мне нравилась идея быть игроком в команде аутсайдеров.

И я верил, что смогу изменить ситуацию.

О музее можно судить по силе его коллекции. Когда я присоединился к совету директоров, я поставил перед собой задачу укрепить коллекцию Уитни и найти способы побудить людей дарить свое искусство музею, а не продавать его на аукционе. Моя цель состояла в том, чтобы помочь превратить Уитни из небольшого семейного музея в крупное общественное учреждение, из местной художественной коллекции в коллекцию с мировым именем: переключить его внимание с завещаний на активные пожертвования живых дарителей.

Вскоре после того, как я присоединился к комитету по закупкам, перед нами встала задача приобрести шедевральную картину Фрэнка Стеллы Die Fahne Hoch! (Держите флаг высоко!). Юджин и Барбара Шварц, известные коллекционеры современного американского искусства, хотели предложить ее Уитни в качестве совместного дара и продажи. В то время картина оценивалась в 150 000 долларов. Шварцы согласились отдать нам 50 процентов собственности, если мы заплатим им 75 000 долларов. Сегодня в это трудно поверить, но мы просто не смогли собрать деньги.

В конце концов мы собрали консорциум из пятнадцати человек, которые внесли по 5 000 долларов. Настенная этикетка выглядит как телефонная книга Манхэттена - очень длинный список имен. Это не создавало впечатления, что мы являемся тяжелой добычей в мире искусства.

Вскоре после этого я пригласил Тома Армстронга, директора Уитни, на обед. Я сказал: "Том, собрать 1 миллион долларов гораздо проще, чем собрать эти меньшие суммы. Какую американскую картину вы знаете, которая стоит 1 миллион долларов?"

Он даже не колебался. "Три флага" Джаспера Джонса.