The Last station

– Кажется, я порвал тест, потому что он мне показался абсурдным, и выругался на доктора Ингу… – Паша изобразил стыд, как это делают шаловливые дети, скривив подбородок и выпучив нижнюю губу. Психопаты, лишенные совести, так же кривляются, когда им зачитывают список их прегрешений – Паша видел в документальных фильмах. – Блин. Звучит не круто, я знаю. Но в тот момент это было словно наитие.

Доктор понимающе кивнул. Кажется, картина из слов парня привела его к какому-то умозаключению.

– Как ты думаешь, какое у тебя IQ? – задумчиво спросил он, снисходительно осматривая Павла. Последний занервничал.

– Я не уверен. В принципе, я слушал, что рассказывали в школе. Какую-то информацию я помню.

– Тот тест, который вы проходили на групповой терапии, не имеет ни малейшего отношения к твоим умственным способностям. Его цель была немного другая. Тест на психику – слышал про такие? По сути, это обычные тесты, которые дети могут проходить на уроках. Ни у кого не возникает с ними проблем, когда тесты проходят в «здоровом» мире. Но если дать «нормальный» тест психически нездоровому человеку, это вызовет у него резонанс. При медосмотрах ограничиваются простыми вопросами: «как вы относитесь с апельсину?» или «чем отличается соль от сахара?» и т.д.

Паша внимательно слушал, только сейчас осознав, как неосознанно сам провалил тест «на нормальность».

– Но тем не менее, мы сейчас не для этого здесь, – вкрадчиво продолжил специалист, – я спрашиваю о твоих аналитических способностях, умственном возрасте, логическом и пространственном мышлении, умении сопоставить данные и создать цепочку сложных выводов. Вот что такое IQ.

Паша молчал, потому что прекрасно помнил такое. В институте они углубленно занимались по «Психологии». И потому отвечать не спешил.

– Хотел бы ты пройти один из таких тестов, – настаивал психиатр, – чтобы я мог дать оценку твоим действиям и помочь тебе в том тупике, который привёл тебя сюда?

Паша думал достаточно долго, по его определению, но так и не решался. Перед ним специалист. Настоящий. Не преподаватель института, который разбередит прошлые раны и по окончании курса бросит, поставив оценку в зачетку. Когда ещё будет такая возможность объяснить самому себе значение тех цифр?

Паша помнил как это было в студенчестве. Они, конечно, проходили многие тесты, но тест на IQ – страшнейший из вещей. Результат тогда его напугал. Его не взялась объяснять даже препод по «Психологии», и ему самому пришлось искать толкование в интернете. Преподавала у них женщина, которая раньше работала в комиссии военкомата – давала заключение об отсутствии у призывников наклонностей, которые помешают им отдавать долг Родине (когда эти невинные подростки успели задолжать, не уточнялось). В общем, предмет её деятельности был серьёзным, а допущенная ошибка стоила жизни. Эту женщину побаивались. Нет, она не выглядела угрожающе, не сидела за столом с указкой, отбивая им ритмы армейских песен. Она была в меру улыбчивой и понимающей. Так все думали, пока к концу курса она не задала каждому написать зачётную работу. И темы она распределила индивидуально. Так Павлу попалось следующее: «Хроническое одиночество и способы борьбы с ним». До этого момента Паша и не задумывался, что его обособленное поведение в обществе является такой уж большой проблемой. Другим повезло меньше. Девушке, которую негласно считали нимфоманкой и чутка завидовали, выпало: «Сексуальные девиации: способы проекции детских травм на будущих партнёров». Было такое чувство, что преподаватель мастерски подстебнула её сексуальную распущенность, но нет – через несколько дней однокурсница призналась, что писала эту работу в слезах.

Парню, потерявшему родителей, тоже досталось. Как и другому, грызущему ручки. Она виртуозно наградила каждого диагнозом, пока они наивно полагали, что ничего не видно. Как рентгеном просветила. Так всей группе стало известно, что среди них сидел гомосексуал, который яростно ненавидел свою природу. Его работа называлась: «Нетрадиционная сексуальная ориентация: история, способы лечения, психотерапия, шоковая терапия».

С той поры Павел побаивался психиатров и имел на это причины. Ну а теперь-то куда ему бежать? Он уже в смирительной рубашке. Так, может, дать шанс доктору Крашнику?

***

– Ну что там, док? – Паша высматривал через отражение в очках цифры на планшете врача. Они проходили тест Айзенка, расширенную версию, где в конце дополнительно показывается соотношение главенствующих областей мозга и результат более подробен.

– Ты проявил себя кинетиком, эмпатом с сильно развитым образным мышлением, это было и так понятно, – начал зачитывать мужчина, авторитетно пролистывая на ходу все ответы, чтобы перейти к заключению. Вопросов было полсотни, и они сидели уже полтора часа. – У тебя есть потенциал, который ты скрываешь от нас. Удивительно.

– Хоть цифру назови, док, – почему-то зачастил с таким фамильярным обращением Павел. Энергетика была у психиатра такая, что казалось, будто они собрались в микромире и никаких других пациентов вокруг нет. Мнимая исключительность.