The last tycoons: the secret history of Lazard Frères & Co

Независимо от десятилетия Феликс неизменно занимает лидирующие позиции среди консультантов по слияниям и поглощениям. Даже сегодня, в семьдесят восемь лет, когда его дипломатическая карьера завершена, он по-прежнему консультирует влиятельных руководителей компаний по важнейшим сделкам и получает миллионы долларов гонораров за свою работу.

В Lazard Феликс стал олицетворением уникальной - и уникально успешной - бизнес-стратегии компании, согласно которой самые умные и опытные инвестиционные банкиры предлагали амбициозным руководителям корпораций проницательные знания о том, как заключать сделки, и ничего больше. Никаких кредитов. Никакого андеррайтинга долговых обязательств или акций (или почти никакого). Никаких опубликованных исследований. Никаких сомнительных внебалансовых финансовых "механизмов". Только великие люди, дающие советы мировым бизнес-лидерам. Конечно, в этой легенде было много мифа, поскольку, как и в любой большой группе людей, в Lazard также действовало правило 80-20 - Феликс входил в число 20 процентов партнеров, которые приносили 80 процентов доходов.

Но в отличие от своего наставника, тиранического и легендарного Андре Мейера, Феликс находил предоставление советов клиентам захватывающим занятием - и ему было скучно выполнять управленческие обязанности. Он часто описывал Lazard как "группу важных людей, дающих важным людям советы". Феликс гордился тем, что был исключительно консультантом, к мудрости которого обращались по всему миру за четкими и проницательными советами по слияниям и поглощениям: ничего больше, ничего меньше - и ни малейшего извинения за то, что он не был ведущим андеррайтером нежелательных облигаций (продукт, против которого он выступал) или размещения акций. Никакого разочарования по поводу того, что он не был инвестором в частный капитал. В книге Ральфа Нейдера и Уильяма Тейлора "Большие парни", вышедшей в 1986 году, Феликс назван "промежуточным человеком" - тем, кто влезает в самые разные дела. Раймонд Троубх, бывший партнер Lazard, был одним из многих людей, которых Нейдер и Тейлор цитировали о Феликсе.

"Феликс обволакивает весь мир", - признался Трубх. "Он своего рода Генри Киссинджер на финансовой арене. Он входит в политику, как Киссинджер входит в финансы..... Но я не думаю, что его [публичная роль] была продуманным решением. Он никогда не говорил: "Я собираюсь стать заметным на публичной сцене". Он хотел стать великим инвестиционным банкиром. Это позволило ему попасться на глаза кингмейкерам на разных аренах, в Нью-Йорке и Вашингтоне, и с тех пор его способности продвигали его..... Я приравниваю его к Киссинджеру, который, на мой взгляд, является выдающимся примером сочетания гениальности, силы и воли к победе. Я кладу Феликса в одну корзину, точно в такую же". В своих собственных интервью с Нейдером Феликс отклонил сравнение с Киссинджером таким образом, что это выдало его скрытую неуверенность. "О, потому что мы родились за границей", - позволил себе Феликс. "Потому что мы переговорщики. А еще мы друзья. Но Генри обладает такими рычагами власти, к которым я и близко не подходил". В своем ответе Нейдеру Феликс упустил из виду одну важную черту, которую он разделял - и разделяет - с Киссинджером: ненасытное желание контролировать все, что о нем пишут. Соответственно, Нейдер также окрестил Феликса "тефлоновым инвестиционным банкиром" за его способность генерировать впечатляющие объемы благоговейной рекламы, которая игнорировала некоторые из его более сомнительных суждений.

В течение многих лет Феликс предпочитал думать о себе в духе своего героя Жана Монне, сегодня относительно малоизвестного французского экономиста, но сыгравшего важнейшую роль в создании Европейского общего рынка. Монне никогда не занимал пост в правительстве Франции. "Но он многого добился", - сказал Феликс Уильяму Серрину из New York Times в 1981 году. "Я не льщу себе, думая, что я Жан Монне. Но я верю, что идеи сами по себе обладают огромной силой, если у вас есть платформа, которая имеет легитимность".