The Man of Property — Собственник

Thus the house had acquired a close resemblance to hundreds of other houses with the same high aspirations, having become:	"И дом Сомса приобрел очень близкое сходство с сотнями других домов, олицетворявших столь же возвышенные стремления, и стал тем, о чем говорили:
'That very charming little house of the Soames Forsytes, quite individual, my dear-really elegant.'	«Очаровательный домик у Сомса Форсайта, такой оригинальный, милочка, по-настоящему элегантный!»
For Soames Forsyte-read James Peabody, Thomas Atkins, or Emmanuel Spagnoletti, the name in fact of any upper-middle class Englishman in London with any pretensions to taste; and though the decoration be different, the phrase is just.	Подставьте вместо Сомса Форсайта Джемса Пибоди, Томаса Аткинса, Эммануила Спаньолетти или любого англичанина из лондонской буржуазии, выказывающего претензии на хороший вкус, и пусть убранство их домов будет несколько различным — оценка эта применима к ним всем.
On the evening of August 8, a week after the expedition to Robin Hill, in the dining-room of this house-'quite individual, my dear-really elegant'-Soames and Irene were seated at dinner.	Восьмого августа, через неделю после поездки в Робин-Хилл, в столовой этого дома — «такого оригинального, милочка, по-настоящему элегантного» — Сомс и Ирэн сидели вечером за обеденным столом.
A hot dinner on Sundays was a little distinguishing elegance common to this house and many others.	Г орячий обед по воскресным дням был изысканно-элегантной черточкой, свойственной и этому и многим другим домам.
Early in married life Soames had laid down the rule:	Вскоре после женитьбы Сомс издал рескрипт:
'The servants must give us hot dinner on Sundays-they've nothing to do but play the concertina.'	"Прислуга должна позаботиться о горячем обеде по воскресеньям — все равно бездельничают, играют с утра до вечера на концертино".
The custom had produced no revolution.	Это нововведение не вызвало революции.
For-to Soames a rather deplorable sign-servants were devoted to Irene, who, in defiance of all safe tradition, appeared to recognise their right to a share in the weaknesses of human nature.	Слуги — Сомса это всегда коробило — обожали Ирэн, которая, наперекор всем здравым традициям, признавала за" ними право на слабости, свойственные человеческой природе.
The happy pair were seated, not opposite each other, but rectangularly, at the handsome rosewood table; they dined without a cloth—a distinguishing elegance-and so far had not spoken a word.	Счастливая пара восседала за красивым столом палисандрового дерева не vis—a-vis, а наискось друг от друга; они обедали без скатерти — еще одна изысканно-элегантная черточка — и до сих пор еще не обменялись ни словом.
Soames liked to talk during dinner about business, or what he had been buying, and so long as he talked Irene's silence did not distress him.	За обедом Сомс любил поговорить о делах, о своих покупках, и, пока он говорил, молчание Ирэн не смущало его.
This evening he had found it impossible to talk.	Но в этот вечер говорить было трудно.
The decision to build had been weighing on his mind all the week, and he had made up his mind to tell her.	Решение о постройке нового дома целую неделю не выходило у Сомса из головы, и сегодня, наконец, он собрался поделиться этим с Ирэн.
His nervousness about this disclosure irritated him profoundly; she had no business to make him feel like that—a wife and a husband being one person.	Волнение, которое он испытывал, готовясь сообщить свою новость, бесило его самого: зачем она ставит его в такое положение — ведь муж и жена едины.