The Man of Property — Собственник

She had not looked at him once since they sat down; and he wondered what on earth she had been thinking about all the time.	За весь обед она даже ни разу не взглянула на него; и Сомс не мог понять, о чем она думает все это время.
It was hard, when a man worked as he did, making money for her-yes, and with an ache in his heart-that she should sit there, looking-looking as if she saw the walls of the room closing in.	Тяжело, когда человек трудится так, как трудится он, добывает для нее деньги — да, для нее, и с болью в сердце! — а она сидит здесь и смотрит, смотрит, как будто ждет, что эти стены того и гляди придавят ее.
It was enough to make a man get up and leave the table.	От одного этого можно встать из-за стола и уйти из комнаты.
The light from the rose-shaded lamp fell on her neck and arms-Soames liked her to dine in a low dress, it gave him an inexpressible feeling of superiority to the majority of his acquaintance, whose wives were contented with their best high frocks or with tea-gowns, when they dined at home.	Свет лампы, затененной розовым абажуром, падал ей на шею и руки Сомс любил, чтобы Ирэн выходила к обеду декольтированной: это давало ему неизъяснимое чувство превосходства над большинством знакомых, жены которых, обедая дома, ограничивались домашними платьями или закрытыми вечерними туалетами.
Under that rosy light her amber-coloured hair and fair skin made strange contrast with her dark brown eyes.	В розовом свете лампы янтарные волосы и белая кожа Ирэн так странно подчеркивали ее темно-карие глаза.
Could a man own anything prettier than this dining-table with its deep tints, the starry, soft-petalled roses, the ruby-coloured glass, and quaint silver furnishing; could a man own anything prettier than the woman who sat at it?	Разве может человек обладать чем-нибудь более прекрасным, чем этот обеденный стол глубоких, сочных тонов, эти нежные лепестки роз, мерцающих, точно звезды, бокалы, отливающие рубином, и изысканное серебро сервировки; разве может человек обладать чем-нибудь более прекрасным, чем эта женщина, которая сидит за его столом?
Gratitude was no virtue among Forsytes, who, competitive, and full of common-sense, had no occasion for it; and Soames only experienced a sense of exasperation amounting to pain, that he did not own her as it was his right to own her, that he could not, as by stretching out his hand to that rose, pluck her and sniff the very secrets of her heart.	Чувство благодарности не входило в список форсайтских добродетелей — в Форсайтах слишком много здравого смысла и духа соперничества, чтобы ощущать потребность в этом чувстве, — и Сомс испытывал только граничащее с болью раздражение при мысли, что ему не дано обладать ею так, как полагалось бы по праву, что он не может протянуть к ней руку, как к этой розе, взять ее и вдохнуть в себя весь сокровенный аромат ее сердца.
Out of his other property, out of all the things he had collected, his silver, his pictures, his houses, his investments, he got a secret and intimate feeling; out of her he got none.	Все, что принадлежало ему — серебро, картины, дома, деньги, — все это было свое, близкое; но ее близости он не чувствовал.
In this house of his there was writing on every wall.	В его доме пророческие строки горели на каждой стене.
His business-like temperament protested against a mysterious warning that she was not made for him.	Деловитая натура Сомса восставала против темного предсказания, что Ирэн предназначена не для него.