The Man of Property — Собственник

She was wearing her gold-coloured frock-for, having been displayed at a dinner-party, a soiree, and a dance, it was now to be worn at home-and she had adorned the bosom with a cascade of lace, on which James's eyes riveted themselves at once.	На ней было золотистое платье, в котором она уже показывалась на званом обеде, на вечере и на балу, — теперь его можно было носить только дома; на груди платье было отделано волной кружев, на которые Джемс уставился сразу, как только вошел.
"Where do you get your things?" he said in an aggravated voice.	— Где вы все это покупаете? — сердито спросил он.
"I never see Rachel and Cicely looking half so well.	— Рэчел и Сисили никогда не бывают так хорошо одеты.
That rose-point, now-that's not real!"	Это настоящее кружево? Да нет, не может быть!
Irene came close, to prove to him that he was in error.	Ирэн подошла ближе, чтобы доказать Джемсу, что он ошибается.
And, in spite of himself, James felt the influence of her deference, of the faint seductive perfume exhaling from her.	И, независимо от своей воли. Джемс размяк от такой предупредительности со стороны Ирэн, от тонкого соблазнительного запаха ее духов.
No self-respecting Forsyte surrendered at a blow; so he merely said: He didn't know-he expected she was spending a pretty penny on dress.	Но ни один уважающий себя Форсайт не сдается с первого удара; и он сказал: — Не знаю, не знаю, вы, должно быть, тратите уйму денег на наряды.
The gong sounded, and, putting her white arm within his, Irene took him into the dining-room.	Зазвенел гонг, и, подав Джемсу свою ослепительно белую руку, Ирэн повела его в столовую.
She seated him in Soames's usual place, round the corner on her left.	Она посадила его на место Сомса, слева от себя.
The light fell softly there, so that he would not be worried by the gradual dying of the day; and she began to talk to him about himself.	Свет здесь падал мягче, сгущавшиеся сумерки не будут его беспокоить; и она принялась говорить с Джемсом о его делах.
Presently, over James came a change, like the mellowing that steals upon a fruit in the sun; a sense of being caressed, and praised, and petted, and all without the bestowal of a single caress or word of praise.	В Джемсе сразу же произошла перемена, как будто солнце согрело плод, медленно зреющий на ветке; он чувствовал, что его нежат, хвалят, ласкают, а между тем в ее словах не было ни прямой ласки, ни похвалы.
He felt that what he was eating was agreeing with him; he could not get that feeling at home; he did not know when he had enjoyed a glass of champagne so much, and, on inquiring the brand and price, was surprised to find that it was one of which he had a large stock himself, but could never drink; he instantly formed the resolution to let his wine merchant know that he had been swindled.	Ему казалось, что именно такой обед и нужен для его желудка; дома этого ощущения не бывало; он уже не мог припомнить, когда бокал шампанского доставлял ему такое удовольствие, как сейчас, потом, осведомившись о марке и цене, удивился, что это то же самое вино, которое он держит у себя, но не может пить, и сразу решил заявить своему поставщику, что тот его надувает.
Looking up from his food, he remarked:	Подняв глаза от тарелки, он сказал:
"You've a lot of nice things about the place.	— У вас так много красивых вещей.
Now, what did you give for that sugar-sifter?	Сколько, например, вы заплатили за эту сахарницу?
Shouldn't wonder if it was worth money!"	Должно быть, немалые деньги?