The Monster Always Returns: American Horror Films and Their Remakes

Во втором режиме Вещь проявляет себя, вырываясь из тела хозяина в виде постоянно мутирующей массы плоти. У него быстро вырастают новые придатки, вихревые щупальца, огромные зубы, и он распадается на новые существа во все более гротескных формах. В этом режиме ужас генерируется совсем по-другому, не чувством ужаса, страхом перед невидимым, а явным показом невозможных телесных деформаций. В фильме "Нечто" (The Thing, 1982) эти мутации показаны во всей красе, и зритель не может усомниться в том, что плоть и кожа растягиваются и рвутся, а кровь и менее идентифицируемые жидкости вытекают из тела. Герои фильма реагируют на происходящее с изумленным ужасом, явно не в силах переварить чудовищное зрелище. В одной из сцен человеческая голова одного из Вещей отделяется, тащит себя вперед с помощью языка, затем отращивает похожие на спицы ноги, чтобы удрать (см. рис. 2, в центре), что заставляет одного из персонажей остановиться, а затем воскликнуть: "Вы, наверное, издеваетесь". Его высказывание служит комической разрядкой в напряженной сцене, но также передает подлинное отчаяние от непостижимых форм Вещи. Несостоятельность рациональных категорий - более глубокий источник дискомфорта рядом с отвращением, которое вызывает наблюдение за перестановками Вещи. То, что Вещь не имеет истинной формы, делает ее оскорбительной как для нормальных тел, так и для четко определенных понятий.

Изображение мутаций и явного разрушения человеческих тел также связано с одним из важнейших поджанров фильмов ужасов 1980-х годов - боди-хоррором, встречающимся в фильмах Дэвида Кроненберга и других. Ужас тела работает с деконструкцией тела, когда плоть и кости становятся слабыми и нестабильными, фокусируясь на его разрушении или на радикальном изменении. Янкович упоминает, что "боди-хоррор", как и более общее пересечение жанров, "ассоциируется с якобы постсовременным крахом различий и границ" ("Общее введение" 5). Точнее, чудовищная угроза в этих фильмах "не просто внешняя, она проистекает изнутри человеческого тела и тем самым бросает вызов различиям между собой и другим, внутренним и внешним" (Jancovich, Reader 6). Фильм "Нечто" (1982) вписывает эту современную тенденцию ужасов в рамки романа и предыдущего фильма, тем самым сначала усложняя, а затем разрушая "оппозиции внутренней безопасности человека и внешней инопланетной угрозы" (Моррисон 186), которые оставались разрозненными в фильме 1951 года. Вещь" атакует изнутри как антарктическую базу, так и отдельных людей.

Телотт утверждает, что способность Вещи к дублированию делает "самость почти неважной" ("Human Artifice", 45), и что она раскрывает "чуждый потенциал" недоверия и враждебности, "некую вещность внутри человека, отсутствие или потенциальное отречение от человеческого мира", визуализируемое только через двойников. В конце концов, утверждения о человечности персонажей оказываются пустыми, потому что фильм отбросил "всякую уверенность, всякое надежное знание, безусловно, всякую зависимость от видимости". Мьюир приходит к аналогичному выводу, а именно: "The Thing" (1982) - это фильм о "хрупкости человеческой плоти, дегуманизации человека и его растущей паранойе в современную эпоху" (Muir 103). Камбоу также считает фильм "устойчивой метафорой краха идентичности, ответственности и доверия в современном мире", в котором речь идет о "растущей неотличимости чудовищного от человеческого" (Cumbow 111). Как уже отмечалось, критики связывают неопределенность фильма с неясной тревогой современности, но есть и попытки более конкретных исторических отсылок.

Нечто способно поглощать и имитировать другие формы жизни на клеточном уровне. Грубая анимация захвата клеток, показанная на экране компьютера Блэр, визуализирует это тонкое вторжение и подчеркивает концептуальный сдвиг, который Нечто совершает по сравнению со своим аналогом 1951 года (и литературным). В этой сцене оно изображено не как некая законченная сущность, а как вирус. Эта черта, а также тот факт, что для выявления инфицированных используется анализ крови, заставили некоторых критиков рассматривать "Нечто" (1982) как метафору не только болезни в целом, но и ВИЧ/СПИДа в частности (см. Muir, Carpenter 105). В связи с ростом осведомленности об эпидемии СПИДа в период после выхода фильма на экраны мужская группа на антарктической базе была также истолкована как "метафора гомосексуального образа жизни", что, по мнению Мьюира, "несколько отталкивает от темы" (105). Гласберг, напротив, утверждает, что "страх перед гомосексуальными контактами в гомосоциальных группах пронизывает каждую итерацию мема "Вещь"" (Glasberg 202), и далее рассматривает "Вещь" как вирусную. Тем не менее, дискурс ВИЧ/СПИДа не влияет и не может влиять на фильм в силу исторической последовательности событий в той же степени, в какой холодная война повлияла на фильм 1951 года.¹¹ Позднее восприятие фильма "Вещь" (1982) может быть окрашено этим дискурсом, но его производство, безусловно, нет.