The New world disorder and the Indian imperative

В ходе российской кампании на Украине и в Крыму эти два фактора объединились и привели к обострению социальной напряженности. В докладе Страткома НАТО «Информационная кампания России на Украине» выделены некоторые важные факторы, определявшие российскую стратегию. Первый - это формирование широких идей, таких как "братские народы", общая история, православная религия и общая культура, которые использовались для того, чтобы побудить жителей Восточной и Южной Украины задуматься о совместной судьбе с Россией. Второй способ - использование государственных СМИ для манипулирования видео- и фотоматериалами; российское государственное телевидение создавало материалы для подкрепления различных нарративов, о которых мы уже говорили. Такие телеканалы, как Russia Today (RT) и Sputnik, созданы специально для того, чтобы распространять донесение российской точки зрения до иностранной аудитории. Третье - манипулирование мнением в социальных сетях. Имея в своем распоряжении целую армию "троллей", Россия использовала Twitter как средство распространения своего официального нарратива.

Между тем, не обязательно принимать хантингтоновскую теорию "столкновения цивилизаций", чтобы признать, что признание плюрализма во всем мире подвергается глубокому сомнению в связи с новым утверждением старых, тотализирующих идентичностей, в первую очередь ислама. В связи с глобализацией и порожденной ею неуверенностью в себе такие наблюдатели, как Хантингтон, считали, что мусульмане будут оспаривать и конфликтовать с неисламским миром. Теория предполагает, что ислам действует как коллективный агент, предрасположенный к насилию, что является следствием его неприятия глобального плюрализма. Эта идея весьма спорна, так как сопротивление глобальному плюрализму, несомненно, поражает многие культуры, исповедующие различные религии. По мере того как экономическая модернизация и социальные изменения отделяют людей от их локальной идентичности, сила национального государства, представляющего интересы своего народа, также ослабевает. Этим стремлением к самобытности пользуются "фундаменталисты", стремящиеся придать индивидуальной жизни контекст и смысл. Эти цивилизационные конфликты проявляются даже под эгидой национальных государств:       например,       спор между       Индией и Пакистаном в основе своей связан с разным восприятием двумя странами роли религии как фактора, определяющего государственную принадлежность. Китай также использует риторику "100 лет унижения" как символ недовольства западными цивилизациями, которые мешают ему занять свое истинное место в мире.

 

КРИЗИС СУВЕРЕНИТЕТА

 

Наконец, мы имеем кризис суверенитета. С момента подписания Вестфальского договора в XVII веке понятия "государственность" и "суверенитет" тесно переплелись. Суверенитет стал тем камнем, на котором зиждется легитимность и авторитет государственности. Суверенитет стал организующим принципом современного миропорядка, придающим государствам политический и экономический смысл. Принципы этой системы - территориальная целостность и невмешательство - отражают понимание того, что государство является наименьшей политической единицей в международных отношениях. Зародившись в Европе, Вестфальская система распространилась по всему миру. Силы деколонизации и независимости в Азии и Африке сплотились вокруг государственного суверенитета как принципа, легитимизирующего их призыв к независимой государственности. Хотя норма территориальной целостности часто игнорировалась и подрывалась, она и сегодня остается руководящей силой глобального управления.

Однако сегодня мы наблюдаем упадок национального государства. Процессы глобализации подорвали традиционную власть государства над своими границами.       Распространение       международных       организаций, гражданского общества, наднациональных организаций       поставило под сомнение право государства быть единственным арбитром политики. Аналогичным образом, функция государства по предоставлению общественных благ также все больше размывается по мере развития государственно-частного партнерства, а технологии и капитал создают новый тип центра власти - тех, кто контролирует данные. Кроме того, международные институты, такие как ООН, все активнее разрабатывают нормативную базу для вмешательства в государственный суверенитет - например, дебаты вокруг принципа ответственности по защите (R2P), который допускает гуманитарное вмешательство для предотвращения злодеяний (хотя его часто осуждают как моральный фиговый листок для более циничных или своекорыстных мотивов). Специализированные режимы международного публичного права вмешиваются в сферы, которые считались исключительной прерогативой государства, такие как окружающая среда, торговля, права человека и финансы. Эта тенденция дополняется распространением наднациональных и межправительственных организаций и транснациональных корпораций, правила и авторитет которых все больше подрывают Вестфальскую модель.