The Phoenix (СИ)

Улица – одно сплошное месиво, что плывет перед глазами. Я вижу очертания зданий, вывески магазинов, светофоры, что искрят впереди меня. Но все мое внимание – тень. Рука, что забрала Чарли. Он больше не кричит, словно выбился из сил, и это заставляет меня остро почувствовать всю свою слабость. Я – ничтожество. Всегда была им. Боль. Беспощадная, страшная, губящая меня живьем, насмехаясь надо мной, клубится где-то внутри тела, чтобы напасть в самый неподходящий момент.

Прежде чем машина врезается в меня, я перемахиваю через капот выросшего из ниоткуда «Форда». В руках, обжигающим потоком лавы, струится кровь. Руки напрягаются, когда я отталкиваюсь от скользкой поверхности автомобиля. Гудок. Звук, забивающийся в уши восковыми, раскаленными каплями. Адреналин. Все дело в нем. Что-то хрустнуло. Возможно, это мои кости, но только боли нет. Мне все еще надо бежать. И мне приходится рвануть вперед.

Толпа есть толпа. Слишком много незнакомых лиц, укоризненных взглядов и криков, брошенных в спину. От плеча чужака, к плечу чужака – меня швыряет из стороны в сторону, словно теннисный мяч. Удушье. Слабость. Удар. Меня пытаются снести с ног. Я держусь из последних сил, отталкивая от себя чье-то навалившееся тело.

Тень затерялась в толпе. Я пытаюсь найти ее глазами, но тщетно. Чисто интуитивно я бросаюсь в бок, в переулок, где подмигивает глазом фонарь-одиночка. Я знаю, чувствую, что Чарли где-то совсем рядом. Удар. Снова удар. Сердце, что вырывается из чертовой груди.

– Чарли!

Голос раздается в каждом уголке переулка. Здесь почему-то слишком тихо, безлюдно и сыро.

– Чарли!!!

Теперь это сорвавшийся вскрик неведомой мне дикой птицы. Я загнанна в угол. Я доверилась своим эмоциям и ощущениям, но где доказательства того, что Чарли здесь? Жив и здоров?

– Чарли! – дыхание окончательно срывается, – Чарли! Прошу, Чарли!!! Господи…

Я опускаюсь на колени. Крики и слезы становятся чем-то вроде обезболивающего против внезапной боли. Сердце колотится словно бешенное. Нужно успокоиться. Нужно принять правильное решение. Ведь ты всегда так делаешь. Правильное решение. Запомни это. Правильное.

– Но правильных решений нет!!! – Снова этот крик.

Нужно что-то делать. 911. Ты должна позвонить в службу спасения. И что я могу сказать? Кем представиться? Моего брата похитила чья-то тень? Вы не могли бы найти его? Чтобы потом меня повязали органы опеки?

– Чарли!

И неожиданно я слышу отклик. Но лучше бы я оставалась в неведении. В лишающем рассудка и здравого смысла неведении. Чье-то хриплое шипение эхом разносится вокруг меня. Чернота оглушает, наваливаясь на меня зыбким туманом. Что-то темное, мрачное надвигается из полутьмы, касаясь кирпичных стен липким, удушающим запахом сырости. Из-за темноты я не могу разглядеть лица незнакомца, только глаза. Точнее три пары глаз. Я пытаюсь встать с колен, но оцепенение берет вверх, а крик так и не вырывается из горла.

Три пары глаз. Светящиеся пустыми глазницами. Тень вдруг прижимается к обочине, жмется меж мусорных баков, пропуская вперед трех старых дам. Глаза начинают слезиться, словно я беспрерывно гляжу на солнце. Но их невозможно сравнить с чем-то солнечным. Невозможно сравнить даже с чем-то живым. Темные лохмотья болтаются на них, противясь всяким законам физики, ведь сквозь прорехи ткани я замечаю сморщившуюся кожу, что натянута на костях, словно на барабане.

Но я сжимаю всю волю в кулак и отгоняю от себя страх и отвращение. Это только твое разыгравшееся воображение. Дислексия.

– Извините, вы не видели здесь мальчика? Это мой брат, его похитили и…

– Человек, – начинает одна.

– Не полукровка, – поправляя на странном кожаном поясе ножницы, говорит вторая.

– Ошибаетесь, – третья сжимает в руках тусклую пряжу, что отражает свет фонаря. – Вы ошибаетесь.

– Простите, вы… Он приблизительно такого роста…

– Забудь. Его больше нет, – женщина щелкнула ножницами, поглаживая сталь костлявыми пальцами. – Для тебя.

– Так, вы видели е…

И тогда на ее лицо падает свет. Крик вырывается на свободу. Это не мое воображение. У нее просто нет глаз. Я пячусь, но вторя всем законам фильмов ужаса, утыкаюсь в холодную кирпичную стену. Я вспоминаю всех несчастных героев, загнанных в угол, их крики о помощи, столь реальные и леденящие кровь, что приходилось мотать ролик дальше, но все изменилось. Актеры стали неумелыми, бесталанными идиотами, что не имели ни малейшего понятия о том, как нужно бояться и кричать в реальной жизни.

Слышать собственный крик. Слышать вопль, взывающий о помощи. Страшнее всяких старух, теней и ужасов, что приходят во сне. Я закрываю рот руками, стараюсь заткнуть собственный визг, но даже сквозь липкие ладони, звуки находят отклик в стенах зданий, окруживших нас.

– Она не должна была найти нас. Люди скрыли наш уход, – наждачный голос одной из старух разрывает плоть. – Кто изменил ход ее судьбы?

– Невозможно. Не положено. Боги не пошли бы на это.

– Мы помним тех, кто нарушал правила.

– Их нити обрезаны.