The Phoenix (СИ)

– Что, если она должна стать новым Дельфийским Оракулом? – предполагаю я. – Так случилось и с Рейчел – она видела сквозь Туман, а затем приняла на себя бремя Оракула.

Сын Аида передергивает плечами.

– Слишком много совпадений для одной девушки.

Я улыбаюсь. Меня умиляет подозрительность Нико.

– Ты пытаешься найти в ней что-нибудь плохое…

– Я пытаюсь адекватно оценивать ситуацию, – грубо отрезает парень.

– Послушай, если нам и есть о чем заботиться, так это о разгадке пророчества. Беатрис самый добрый и чуткий человек, которого я когда- либо встречала, – говорю я, оглядываясь на сына Аида, – Ты тоже понял, что те старухи, о которых она говорила – это мойры?

– Ясное дело. Я ощутил их присутствие перед тем, как на нас напали. Вопрос в другом: что им нужно от брата Беатрис?

– Что им нужно от всех нас… – шепотом бросаю я.

Мы замираем. Нико думает о чем-то своем, а я вновь и вновь возвращаюсь к вопросу, который мучил меня долгие годы.

– Что, если бы мы были обычными людьми? – так же тихо спрашиваю я. – Совсем обычными подростками? То есть, что, если бы нашими родителями стали обычные смертные?

Нико знает, о чем я говорю. Он смотрит на меня, и из его черных глаз пропадает мрак. Их вдруг озаряет надежда, далекая, слепая мечта, которую оставило в закоулках сознания клеймо «несбывшаяся».

– Все было бы иначе.

На моих губах появляется улыбка. И вправду, все было бы иначе. Сын Аида нервно хрустит пальцами. Ему хочется высказаться, но нельзя. Вдруг мне нельзя доверять?

– Пережить все заново – вот это было бы здорово, – тихо добавляет он.

Он вспоминает Бьянку. Даже теперь, стоя над пропастью, он мечтает сорваться вниз, в надежде еще хоть раз увидеть свою сестру.

– Но это невозможно, – стальным тоном отрезает Нико.

Он уходит под холодный, завывающий ветер.

– Нико, – кричу я, когда ди Анджело едва не скрывается с палубы. – Обещай мне, что доверишься Беатрис.

Обернувшийся Нико хмурится. Эта идея явно не радует его, но он должен. Мы все должны, потому что это Би, и она здесь, чтобы найти своего брата.

– Поверь, она любит Чарли и сделает абсолютно все, чтобы вернуть его. Она не навредит нам.

Надеюсь, слова попали в цель.

– С завтрашнего дня я начну тренировать ее, но ты обещаешь не вмешиваться в эти тренировки, иначе в первой же потасовке ее изрубят в фарш, – с напором говорит он.

– Обещаю, – но Нико уже не слушает, а мой голос уносит заунывный ветер.

Палуба Арго-II пустеет. Самое время отдаться кошмарам.

====== XIV ======

Часть XIV

Беатрис

Conner Youngblood – Monsters

Jennifer Titus – O Death

Не кричи. Ты не должна.

Пусто. Полутьма.

Мне не положено кричать. Мне нельзя кричать. Простыни, будто иглы, впиваются в спину. Мне больно. И я до хруста стискиваю зубы. Все в порядке, Би. Все в порядке.

В соседней комнате грохочет музыка. Вибрация отдается в стенах эхом, фоновым шумом, на который я то и дело отвлекаюсь, лишь бы… Лишь забыться. Отпустить всю свою боль. Всю свою душевную боль.

Не кричи. Ты не должна, Би.

– Мы ведь никому об этом не расскажем?

Я широко раскрываю глаза, чтобы оказаться посреди незнакомой комнаты с низким шатким потолком, который вот-вот рухнем мне на голову. Но он остается на месте, и кроме холода, расходящегося по телу, я не чувствую ровным счетом ничего.

Привкусом соли и горечи на губах остается ночное сновидение. Оно так знакомо мне, будто только что я просматривала кадры своей жизни. Я чувствовала свое тело и в тоже время боялась признаться, что это я. Ощущала вибрацию музыки, слышала ее отголоски, но продолжала смотреть на все происходящее со стороны. Но как бы то ни было – была ли я соучастницей или наблюдателем происходящего – от воспоминаний меня выворачивает наизнанку. Тошно. Гадко. Горько.

Трудно сказать, где я. Маленькая комнатка с деревянной обшивкой, крохотное окошко, в которое прорезался солнечный свет, широкий стол, ввинченный в пол массивными болтами. Больше напоминает каюту. Я медленно привстаю с кровати и первым же делом покидаю свой ночной приют. Мне нужно узнать, где я. Последнее, что я помню… Последнее? Чарли. Я помню Чарли. Мой брат. Мне тринадцать. Мы были в магазине, выбирали друг другу подарки на Рождество. Но, похоже, я проспала слишком долго, раз мы оказались на корабле, который направляется…

Мы ведь никуда и ни собирались. Ни круиза, ни обычного катания на лодке. Голова должна идти кругом от глупых вопросов. От того, что я нахожусь в открытом море. От того, что я не знаю, как попала сюда. От того, что не чувствую опасности. Внутри складывается впечатление, будто все в порядке. Будто я знаю, почему Чак… Чак? Еще минуту назад столь значимое имя теряет свой вкус и цвет. Мой брат. Но брат ли? Лицо мальчугана утрачивает свои контуры, и все, что я знаю: мне нужно идти к корме корабля. И я иду.

Рядом со мной проплывают силуэты фурнитуры, привинченной к полу, мачт, упрямо возвышающихся в небо, вздымающегося паруса, но все, на чем сфокусировано мое зрение – корма корабля. Там, где виднеется страшная морда неизвестного мне зверя, но теперь даже она не пугала меня.