The Phoenix (СИ)

– Этот мир был создан Аидом. В его понимании – это хранилище для тех, кто не нашел своего покоя. Заблудшие души, погибшие не в свое время и не своей смертью, обремененные чужой смертью…

– И что изменилось? – нетерпеливо спрашиваю я.

– Сменился хозяин – сменились правила, – поверхностно отвечает Бьянка. – Теперь это место – хранилище его воспоминаний.

Понимая, о ком именно идет речь, я оборачиваюсь к дверям. Она предлагает мне заглянуть туда, где не бывала ни одна живая душа? Где захоронен тот самый – светлоглазый, счастливый, улыбающийся – Нико из моих снов? Но еще хуже от понимания того, что ди Анджело запер все свои воспоминания, все свои прошлые чувства в этом мрачном месте. Каждый раз замечая на его лице задумчивость, скованность и сердитость, я и подумать не могла, что ему пришлось поступить со своей прошлой жизнью именно так. Он замуровал все пережитое здесь, начиная заново и плохо понимая, что без прошлого у нас нет будущего.

Свет комнаты чуть ослепляет меня, учитывая, что до этого приходилось стоять в кромешной тьме. Будто кто-то неожиданно включил яркий свет прожектора, направив его на меня. Узнаю помещение спустя несколько невесомых мгновений: спортивные шкафчики, подоконник у окна, солнечный свет, заливающий помещение.

Я не только наблюдатель, но еще и участник этого действа. Но к моему удивлению, смотрю на себя другими, чужими глазами. Ссутулившаяся спина, напоминает мне о матери, а темные волосы, рассыпанные по спине, вызывают у меня смутные воспоминания. С ужасом я понимаю, что это не мои воспоминания.

Бьянка. Бьянка. Бьянка

Сердце сжимается от утихшей, закоченевшей боли. Почему я оказалась здесь? Почему боги снова шутят надо мной? Аннабет и Перси. Разве не здесь им следует быть? Вместо этого передо мной Бьянка с запрокинутой головой. Отхожу от оцепенения и понимаю, что она задыхается.

– Бьянка, – невольно срывается с моих губ.

Это не я.

Это Нико.

Он стаскивает меня с окна. Умело расстегивает рубашку на моей вздымающейся груди. Массаж сердца. Я бы залилась краской, если бы увидела это прежде. Теперь это кажется мне даже нормальным, учитывая, как много раз он сам видел меня в одном спортивном топе. Что-то в этих движениях граничащее с сумасшествием: четкое, резкое, умелое. Нико спасал меня. Как спасал до этого тысячи раз.

– Что здесь творится?! – рядом Перси.

Нико реагирует мгновенно. Отскакивает в сторону с невозмутимым видом. Все эмоции: страх, отчаянье, проскочившие на мгновение, тут же испаряются. Только сердце. Только оно почему-то стало биться быстрее.

И я, наконец, открываю глаза. Разочарование. Черт, какое разочарование чувствовал тогда ди Анджело. Боль и горечь пронзают его словно иглы: одна за другой, не принося, как терапия, ничего, кроме боли. Словно весь мир обвалился у него на глазах, а все, что он продолжал делать – корчить гримасу безразличия.

И мир рушится.

Точнее рушится этот эпизод его жизни. Он стирается, словно оборвалась пленка и выключился прожектор. Второе место незнакомо мне. Это отвес горы. На краю я замечаю монстра, зажавшего в лапах Аннабет, хотя для Нико это всего лишь незнакомая девчонка, которая вместо того, чтобы испугаться, размахивает ножом. С ужасом я наблюдаю за тем, как она срывается в пропасть, а Перси – парень, защитивший нас с сестрой – бросается к ней. Это восхищение, жуткое, надрывное биение в груди, на мгновение становится моим нутром. Все в округе – ничто, по сравнению с тем чувством, что обуревает душу Нико. Я чувствую, как с каждым новым ударом по телу расползается чувство трепета и восторга. Ему хочется ринуться вперед, помочь храброму воину с мечом в руке, но ему страшно. И кому не было бы страшно?

Он слышит крик Перси. Как вслед за ним незнакомка срывается вниз под шум раскатистых волн где-то внизу. Застрявший в горле ком обдирает небо непривычной сухостью. Ладони сжаты, подобно ладоням Бьянка. Она напряжена, и я (Нико) сжимаю ее руку, говоря тем самым: «Я с тобой, сестренка».

Сестренка?!

Я не успеваю удивиться или хотя бы продолжить логическую цепочку размышлений: все мое нутро, все мысли занял Нико. Кадры сменяются один за другим. Двери открываются настежь, впуская меня в самую глубь забытых лет ди Анджело. Интересно, чувствует ли он, что я здесь? Миры, целые вселенные, казалось рушатся. Они растворяются в мириадах кружащих созвездий, теплом, вернувшемся ветре и суровом молчании тишины. Как будто здесь и сейчас я не открывала перед собой чужую душу, а просматривала кино, что тонет в немых паузах рекламы.

Следующий эпизод восстает в темных тонах. Вокруг меня темень, по коже дрожь, а в голове одна единственная мысль: «Это неправильно». Мало того, живот будто скручивает от отвращения. Я чувствую то, что чувствовать уже не должна. Можно подумать, что я – это я. А в этой полутемной комнате случилось то, что случалось довольно часто. То, что случалось по обоюдному решению. Я бы вздрогнула, не будь я в чужом воспоминании, и совсем не удивилась бы тому, что в дверь постучится Энди с очередным предложением «продолжить».