The Попаданец (СИ)

   Снилась Лешке Лада. Только сон был какой-то странный, скорее на явь похожий. Более того, казалось Лешке, что все вокруг будто заранее срежесиравано, как в добротном блокбастере. Вот Луна висит, точнее целых две, вот ручей журчит ласково, а по берегам ива плакучая склонилась. И свет волшебный кругом, тенями играет, как и подобает в хорошей постановочной сцене на тему любовного свидания. И лицо у Лады красивое, губы сочные, как спелая клубника в жаркий день, так и манят поцеловать.

   - Нельзя тебе тут быть, - сказала ему Лада, едва только он собрался выразить ей красивый комплемент.

   - Это почему нельзя?

   - Чужой ты тут, а в чужом мире чужим места нет...

   - А где же тогда мое место?

   - Я не знаю, - честно ответила девушка.

   - А, по-моему, место каждого человека там, где сердце его лежит, - тихо заметил Лешка, неудержимо склоняясь к девичьим губам.

   - Ишь ты, какой быстрый, - ловко отстранилась от него Лада. - И оглядеться тут толком не сумел, а уже целоваться лезешь.

   - Другие всю жизнь оглядываются, а места своего все равно нигде не находят... - находчиво отозвался Лешка и снова потянулся к девушке.

   А ручей все сильнее журчит, уносит куда-то образ Лады, мутит сознание человеческое, томит чресла Лешкины желанием греховным, покуда разум его совсем помутился от адских соблазнов, а в паху образовался такой нестерпимый жар и такое немилосердное стеснение, что хоть волком вой и бейся башкой о стену.

   Слава богу, проснулся он вовремя, ринулся спросонья через могучие тела мордобитников в поисках сортира, словно помешанный.

   - Блин, где тут у вас туалет?! - выпалил он разбуженному хозяину, судорожно держась за яйца.

   - Чего?

   - Гальюн, уборная, клозет, писсуар, мать вашу!

   Хозяин сообразил и бросился отпирать двери.

   - Вона вишь... - наконец бросил он. - На огонек ступай, тама фонарь повешен, нужник аккурат под ним будет, не ошибешься...

   Лешка не ошибся, хотя пока долетел до отхожего места, едва не напрудил в штаны. Однако затем долго стоял над дыркой в деревенском нужнике, и блаженная улыбка самого счастливого человека на свете мягко играла у него на морде.

   "Что за жизнь... - с некоторым смущением думал он, покамест звуки ниагарского водопада, сдобренные пивными испарениями, непринужденно растворялись где-то в непотребной бездне. - Никакой тебе романтики, никакого культурного досуга, никаких платонических настроений, одни естественные потребности повсюду и очевидная срамота".

   Ответом ему было жизнеутверждающее жужжания мух над темным отверстием выгребной ямы и трепетное хлопанье крыльев мотылька возле фонаря.

Эпизод девятнадцатый

   Чего мы стоим - никто не знает,

   Нам случай цену назначает...

   Ночь была в самом разгаре, когда Лешка неспешно двигался обратно к постоялому двору. Изредка стрекотали кузнечики, шелестела трава под ногами, ярко светили звезды, чуть прикрытые легкой дымкой облаков. Воздух был свеж и напоен ароматами свежескошенных трав и пахучим ельником. Хотелось жить и дышать полной грудью, бесконечно любуясь чудесной красотой мирового пространства. Потом подозрительно ухнул филин, лениво гавкнула псина, звякнула цепь, и кто-то очень ловко ударил Лешку Сухарева по башке тяжелой дубиной.

   Очнулся Лешка в темном лесу, на голой земле. Руки и ноги у него были крепко связаны. Над ним склонилась большая темная фигура. Лица было не разобрать, угадывался только крупный черный контур с оттопыренными ушами на фоне далеких созвездий. Вдобавок, сильно несло спертым дыханием стопроцентного выпивохи. Не прошло и минуты, как рядышком затрещали ветки и возникли еще целых две призрачных фигуры, в точности такие же лопоухие и темные, как и первый лиходей. Дальнейшее показалось Лешке сценой из китайского театра теней.

   - Надеюсь, это он? - хрипло поинтересовался первый призрак, пихая Лешку ногой.

   Второй засветил крохотную лучину и посветил Лешке в глаза.

   - Он это, зуб даю, - ответил второй.

   - Да по харе видать, что наш это крендель, как заказывали... - уверенно молвил третий. - Здешние так по-детски не пялятся. У здешних мордорских ухарей взоры будто с рождения дерьмом набиты: злоба, угрюмость, недоверие и смерть - вот и все добро, которым переполнены голодранцы в тутошних местах...

   - Ну, мы тоже не королевских кровей...

   - Каких бы кровей мы ни были, мать вашу, этот гусь нас всех перещеголял. У него же взгляд, как у натурального кретина.

   - Ага... - коротко подытожил первый. - Какова житуха, таковы и взгляды на этот трижды гребанный мир и его трижды гребанное окружение...

   Только сейчас, внимательно приглядевшись, Лешка внезапно признал в тройке собеседников давешних посетителей постоялого двора, правда, тогда они все больше помалкивали, только лишь изредка отпуская витиеватое ругательство, а тут трепались не хуже самых заправских спикеров парламента. Потом в небе застрекотало и звезды закрыла огромная тень.

   - Дирижабля прибыла, - снова произнес первый. - Волоки этого урода на поляну.

   И Лешку поволокли. Поволокли бесцеремонно, как вещь, даже не пытаясь уберечь пленника от возможных ушибов и ссадин.