The Road to Freedom

Конечно, можно усомниться в том, что члены Общества Мон-Пелерин действительно были привержены программе политической свободы. Милтон Фридман с готовностью служил ключевым советником печально известного чилийского военного диктатора Аугусто Пиночета, и многие другие консерваторы часто казались более нацеленными на порядок, чем на свободу. Обещая восстановить старый режим, Пиночет, как и другие диктаторы, предлагал покончить с беспорядком и неопределенностью, которые, как опасаются консерваторы, станут результатом тех перемен, к которым стремятся свободолюбивые "левые". Предпочтение порядка перед свободой отражено в другом термине, часто используемом в связи с рынками, - "рыночная дисциплина". Рынки "заставляют" вести себя в определенных направлениях. Если страны не следуют правилам, установленным Уолл-стрит, они могут быть наказаны. Уолл-стрит выведет свои деньги, и экономика рухнет. В некотором смысле у людей отнимается свобода действовать иначе, чем диктует рынок. Конечно, это мираж - думать, что перемен можно избежать, что старые структуры власти могут оставаться незатронутыми, пока меняется наш мир, структура нашей экономики и наши идеи.

Разрядка после холодной войны

Политические дебаты зачастую не отличаются такой изощренностью и сложностью, как интеллектуальные дискуссии, которые лежат в их основе и, отчасти, мотивируют их. После того как в 1991 году опустился "железный занавес", а Китай объявил, что тоже собирается стать страной с рыночной экономикой, хотя и "с китайскими особенностями" (что бы это ни значило), сложился широкий консенсус, что крайности социализма/коммунизма с государственной собственностью (и неявным контролем) на все, с одной стороны, и полностью неограниченного рынка (такого, за который выступало Общество Мон-Пелерин), с другой, остались в прошлом. Политолог и экономист Фрэнсис Фукуяма мог даже праздновать это как "конец истории", поскольку наше понимание экономических и политических систем сошлось на "правильном решении" - рыночной экономике и либеральных демократиях. Шел поиск оптимального "третьего пути" между крайне левыми и крайне правыми, поскольку между крайностями Общества Мон-Пелерин и коммунизма было много пространства. Было очень важно, где именно между ними расположиться. В политическом плане это выражалось в борьбе внутри и между левым и правым центром. Наиболее отчетливо политические дебаты проявились во время президентства Билла Клинтона - например, между теми, кто в администрации Клинтона сосредоточился на проблемах окружающей среды, неравенства и повышения конкурентоспособности экономики, и теми, кто сосредоточился на вопросах долга, процентных ставок, дерегулирования, либерализации и роста. В большинстве случаев победила последняя группа.

Система, развивавшаяся в последней четверти двадцатого века по обе стороны Атлантики, получила название неолиберализма. "Либеральный" означает "свободный", в данном контексте - свободный от вмешательства государства, включая регулирование. Приставка "нео" означала, что в нем есть что-то новое; в действительности же он мало чем отличался от либерализма и доктрин laissez-faire XIX века, которые советовали: "Предоставьте это рынку". Действительно, эти идеи были настолько сильны даже в двадцатом веке, что за несколько десятилетий до этого доминирующие экономисты сказали "ничего не делать" в ответ на Великую депрессию. Они считали, что рынок восстановится относительно быстро, если правительство не будет возиться и все портить.

Новым был трюк с утверждением, что неолиберализм отменяет правила, в то время как в основном он устанавливал новые правила, выгодные банкам и богачам. Например, при так называемом дерегулировании банков правительство временно ушло с дороги, что позволило банкирам поживиться за свой счет. Но затем, после финансового кризиса 2008 года, правительство вышло на первый план, финансируя крупнейшее в истории спасение банков за счет налогоплательщиков. Банкиры получили прибыль за счет остального общества. В долларовом выражении затраты остальных превысили прибыль банков. Неолиберализм на практике был тем, что можно назвать "эрзац-капитализмом", в котором потери социализированы, а прибыли приватизированы.