The “Russian” Civil Wars, 1916–1926: Ten Years That Shook the World

Заключительный этап мусульманского повстанческого движения, да и вообще "российских" гражданских войн, начался в 1923 году, когда лидеры басмачей, ранее бежавшие в Афганистан, начали совершать регулярные рейды через границу на советскую территорию и попытались интернационализировать борьбу, чтобы вовлечь в нее и Афганистан, и Персию. Однако они в основном не имели успеха: отчасти из-за двойственного или даже негативного отношения к ним британских имперских властей в Индии, Персии и Месопотамии (которые, что неудивительно, опасались, что мусульмане в их собственных владениях могут быть привлечены к партизанской модели освобождения от имперского порабощения, которую предлагали басмачи), а отчасти из-за того, что Москва старательно поддерживала лучшие отношения со своими южными соседями на основе договоров с Персией и Афганистаном от февраля 1921 года.

Тем не менее, этот этап борьбы, как считается, завершился только в июне 1931 года, когда красные захватили и казнили Ибрагим-бека, хотя небольшие очаги сопротивления продолжались как минимум до 1934 года, а возможно, по неподтвержденным данным, и до 1938 года. Однако с середины 1920-х годов советские войска Среднеазиатского военного округа участвовали лишь в относительно небольших операциях по обеспечению безопасности; это были стычки, полицейские акции и пограничные мероприятия, а не военные действия. Примечательно, что последним действующим фронтом Красной армии, рожденным гражданскими войнами, который был закрыт, стал Туркестанский фронт: 4 июня 1926 года. На его месте в мирное время действовал и управлялся Среднеазиатский военный округ. Именно этот день можно считать конечной датой "российских" гражданских войн - хотя и в регионе, который (в очередной раз опровергая традиционную номенклатуру) значительно ближе к Мумбаи, чем к Москве.

 

Заключение. Красные победы, красные поражения

Обществу лучше не отмечать гражданские войны, поскольку их результаты слишком часто оказываются эфемерными в долгосрочной перспективе. Однако гордыня требует, чтобы непосредственные победители таких междоусобных конфликтов все же праздновали, а потом и отмечали. Так, победив в большинстве "русских" гражданских войн за судьбу огромной царской империи, большевики должным образом занялись увековечиванием себя и своих побед, называя и переименовывая здания, улицы, площади, парки, города, горы, озера и другие архитектурные и географические объекты (и даже спутники) в честь своих героев гражданской войны, а также возводя в честь своих побед в революциях и гражданских войнах сложные произведения скульптуры и другого общественного искусства. Некоторые из них, такие как энергичные реконструкции полумифического "штурма" большевиками Зимнего дворца в октябре 1917 года (на самом деле там было не так уж много битв) и другие публичные зрелища, организованные во время и в годы после гражданских войн, были намеренно мимолетными и не предназначались для длительного использования - в некоторых даже использовались картонные макеты революционных лидеров и империалистических врагов, которые, естественно, были бы эфемерными. Многие ранние статуи и барельефы большевистских икон, установленные в советских городах, также были всего лишь гипсовыми слепками и, следовательно, подвержены быстрой эрозии, неизбежно вызываемой неумолимой российской погодой. Но другие мемориалы, очевидно, были рассчитаны на долгую жизнь. Однако, как и упомянутая выше 15-тонная статуя Дзержинского ("Железный Феликс") на Лубянской площади, подвергшаяся столь жестокому нападению москвичей в августе 1991 года, эти изображения большевистских победителей и побед в "русских" гражданских войнах, какими бы тяжелыми они ни были , ожидали сноса, и "война статуй", с распадом СССР в 1991 году, была начата должным образом.