The “Russian” Civil Wars, 1916–1926: Ten Years That Shook the World

Искусственность февральского процесса и его итогов сохранялась до тех пор, пока ключевые игроки смирялись с тем, что революция и внезапный крах царизма не дали того, чего каждый из них ожидал или желал. Большинство либералов и, конечно, большинство кадетов Милюкова, которые впоследствии составят политическое руководство белого движения в гражданских войнах, желали конституционной монархии. Так же, хотя иногда и неохотно, считало большинство военных лидеров, советовавших Николаю отречься от престола, и, конечно, будущие белые полководцы адмирал А.В. Колчак и генералы А.И. Деникин и Л.Г. Корнилов. Однако Николай не знал сценария и обманул своих суфлеров, отрекаясь не только за себя, но и за своего сына и наследника царевича Алексея, в то время как следующий в линии престолонаследия Романов, младший брат Николая великий князь Михаил Александрович, пропустил свою реплику и отказался от трона, когда 3 марта 1917 года Временное правительство предложило ему это сделать. Российские либералы - даже радикальные, такие как большинство кадетов - в целом придерживались идеи конституционной монархии ради преемственности и из реалистичного расчета, что в демократической системе их слабый и чахлый электорат, российский средний класс, обеспечит им лишь незначительную долю голосов избирателей. Поэтому, безоговорочно поддерживая принцип, согласно которому будущую форму правления в России должно определять Учредительное собрание (к которому должно привести страну Временное правительство), кадеты провели большую часть 1917 года, пытаясь отсрочить созыв этого самого собрания.

Все это, в свою очередь, изрядно осложнило расчеты российских революционных социалистических партий. Особенно ошиблись основные социал-демократы, меньшевики, которые сразу же пришли к выводу, что Февраль - это предсказанная Марксом "буржуазная революция", из которой со временем (и при необходимых подсказках и указаниях социалистической интеллигенции) российская буржуазия как-то бездумно выведет страну на путь социализма. И там, где в 1917 году шли меньшевики, следовала гораздо более популярная, но менее организованная и гораздо менее хорошо управляемая Партия социалистов-революционеров - не в последнюю очередь потому, что в основе ее идеологии и партийной программы лежала приверженность решению земельных проблем России путем всеобщего обобществления земли (под эгидой деревенской коммуны, мир, любимый туманными популистами со времен Александра Герцена), которая была настолько нереальна, что большинство их партийных лидеров к 1917 году уже не поддерживали ее (включая не кого иного, как председателя Всероссийского крестьянского совета Н.Д. Авксентьев, которому суждено было стать видным деятелем демократической контрреволюции 1918 года). Даже те деятели эсеров, которые (в принципе) поддерживали социализацию земли, такие как В.М. Чернов, столкнулись с проблемой и несвоевременностью ее практического осуществления в военное время, даже занимая пост министра земледелия во Временном правительстве с мая по сентябрь 1917 года. Чернов был настолько разгневан склонностью своих партнеров по правительству в 1917 году из числа эсеров пресекать любые его попытки хотя бы приблизиться к общему ("черному") переделу земли (черному переделу), которого желали крестьяне, что в конце концов подал в отставку. Таким образом, не имея возможности добиться желаемого в одиночку, меньшевики, эсеры и кадеты на протяжении большей части 1917 года оказывались в ряде коалиционных правительств друг с другом. Искажения, вызванные этими неудобными - хотя и не менее живыми - па-де-труа, грозили превратить театр Февраля в фарс.

* * *