The Show Must Go On. Жизнь, смерть и наследие Фредди Меркьюри

В итоге композицию „Innuendo” поставили первой в альбоме, который получил то же самое название („Innuendo” – это слово, которое я часто использую в игре Scrabble. Для Queen это идеальное название», – сказал Фредди[735],[736]. Но летом 1990 года им предстоял еще долгий путь до завершения работы над альбомом.

Фредди становился все слабее и слабее. Когда ему удавалось собраться с силами, он сразу отправлялся в студию. Однако это случалось все реже, и работать он мог не так ярко, как прежде. Тем не менее он редко жаловался. Проводилась биопсия кости и кишечника, а также бесконечные анализы крови, постоянно вводились лекарства; все это заставляло его чувствовать себя все более изможденным. Его врачи временно перестали вводить ему интерферон и заменили его стероидами, что несколько придало Фредди сил. Но затем появились проблемы с пищеварением, температура поднялась выше 38, целыми днями мучала тошнота и – в очередной раз – головные боли.

В то время как группа журналистов, жаждущих новостей, осаждала его дом, Фредди покидал его лишь для того, чтобы работать над записью или пойти к врачам, и, как правило, полагался на узкий, но сплоченный круг друзей, которые часто посещали его. Среди них были Мэри Остин, Дэйв Кларк, Питер Стрейкер и – начиная с лета того года – Элтон Джон. Он также встречался в августе со своей сестрой Кашмирой и ее мужем Роджером Куком в Гарден Лодж, и именно тогда он наконец сказал им, что у него СПИД.

«Это было 18 августа 1990 года, – вспоминает Кук с точностью. – Мы сидели в его спальне, пили кофе, когда он вдруг сказал: „Моя дорогая Каш, ты должна знать, что у меня осталось не так много времени. Я умру”. Мы видели характерные следы на лодыжках и знали, что он болен. После этого мы больше об этом не говорили»[737].

Рассказав о своей болезни сестре, Фредди настаивал, чтобы ни слова об этом не было сказано их родителям – Боми и Джер. Как и весь остальной мир, они не узнают об этом до тех пор, пока Фредди не опубликует заявление в прессе в последние часы своей жизни.

«Сначала я не могла поверить, что он мне говорил, – вспоминает Кашмира. – Это просто не укладывалось у меня в голове. И только спустя несколько месяцев, когда его здоровье значительно ухудшилось, я стала постепенно осознавать, что происходит. Но даже тогда я просто продолжала надеяться, что он выздоровеет»[738].

В сентябре Фредди отпраздновал свой 44-й день рождения, поужинав с 20 своими ближайшими друзьями в Гарден Лодж. На этой последней вечеринке присутствовали Мэри Остин и ее муж Пирс Камерон, Джим Бич, Питер Стрейкер, доктор Гордон Аткинсон, Майк Моран и его жена. Даже Барбара Валентин прилетела из Мюнхена на вечеринку, которая должна была стать последним днем рождения Фредди, отмечаемым в широком кругу. По традиции, он подарил всем гостям сувенир от Тиффани. Однако после вечеринки, в течение последующих нескольких месяцев он постепенно перестал видеться с некоторыми из своих ближайших друзей.

Он прекратил дружбу с одним из своих водителей, Грэхэмом Гамильтоном, чей бойфренд однажды разболтал об отношениях Джима и Фредди совершенно незнакомым людям в гей-баре в Ноттинг-Хилле. После этой вечеринки он больше не виделся и с Барбарой Валентин, так как у него появилась паранойя, что она выдает информацию о нем; в конце концов, даже его давний друг Питер Стрейкер был вычеркнут из его круга общения. Возможно, это произошло потому, что Стрейкер достаточно близко подобрался к истине. Некоторое время он задавался вопросом о проблемах со здоровьем, с которыми боролся Фредди. Но поскольку он официально не был его партнером по работе (Питер был единственным из друзей Фредди, кто не получал от него зарплату), Стрейкеру не сказали, что у Фредди СПИД: «Все, что мне говорил Фредди, это то, что у него были какие-то проблемы с кровью, и я подумал, что это может быть лейкемия или что-то в этом роде, – говорит Питер. – У него стали появляться эти пятна, и я спросил его о них, и он сказал, что у него заболевание, связанное с кровью. Я знал о СПИДе, но это просто не приходило мне в голову.

Однажды у нас был с ним разговор после обеда, потому что по воскресеньям я обычно ходил обедать в ресторан. Мы славно провели время, мы просто сидели и разговаривали, и я помню, он сказал мне: „У меня есть прекрасная бутылка чудесного красного вина для тебя” – а мы всегда сначала пили шампанское, – но каждый раз когда он выпивал красное вино или просто пил, он начинал чесаться, я это заметил, и он сказал: „Сегодня я не могу пить из-за этой проблемы с кровью”, но он никогда не объяснял, что это было.