The Story of Civilization 06

Бургундское общество в Брюгге, Генте, Льеже, Лувене, Брюсселе и Дижоне было теперь (1420-60) самым изысканным и любвеобильным в Европе, не считая современной Флоренции Козимо Медичи. Герцоги сохранили все формы рыцарства; именно Филипп Добрый основал орден Золотого руна (1429); и отчасти именно от своих бургундских союзников Англия переняла рыцарскую пышность и блеск, которые скрасили грубую поверхность английских нравов, прославили походы Генриха V и засияли на страницах Фруассара и Мэлори. Бургундские дворяне, лишенные независимой власти, жили в основном как придворные и развивали все те грации в одежде и поведении, которые могли украсить паразитизм и адюльтер.1 Купцы и фабриканты одевались как королевские особы, а кормили и одевали своих жен так, словно готовили сцену для Рубенса. При таком любвеобильном герцоге моногамия была бы просто величественной. Иоанн Гейнсбергский, веселый епископ Льежский, породил дюжину бастардов; Иоанн Бургундский, епископ Камбрейский, имел тридцать шесть внебрачных детей и внуков; многие представители элиты в этот евгенический век были рождены таким образом.2 Проституток можно было найти практически в любое время и по любой цене в общественных банях. В Лувене они притворялись хозяйками, предлагая жилье студентам.3 Праздники были многочисленными и экстравагантными; для оформления конкурсов и украшения плавучих средств привлекались знаменитые художники; люди приезжали через границы и моря, чтобы посмотреть на великолепные зрелища, в которых обнаженные женщины играли роли античных богинь и нимф.4

II. РЕЛИГИОЗНЫЙ ДУХ

В мрачном контрасте с этим кипучим обществом стояли святые и мистики, которые при этих герцогах заняли высокое место в религиозной истории Голландии. Ян ван Рюйсбрук, брюссельский священник, в возрасте пятидесяти лет (1343) удалился в августинский монастырь в Гроенендале, недалеко от Ватерлоо, где посвятил себя мистическому созерцанию и сочинениям. Он исповедовал, что его пером руководит Святой Дух; тем не менее его пантеизм граничил с отрицанием индивидуального бессмертия.

Сам Бог поглощен всеми блаженными в отсутствии режимов... вечная потеря себя.... . Седьмая степень достигается, когда за пределами всякого знания или всякого познания мы обнаруживаем в себе бездонное не-знание; когда за пределами всех имен, данных Богу или существам, мы приходим к истечению и переходим в вечную безымянность, где теряем себя... и созерцаем всех этих блаженных духов, которые по существу погружены, слиты и потеряны в своей сверхсущности, в неизвестной тьме без режимов.5