Поначалу люди не слушали его; в Англии, Франции и Германии предпочитали доводить состязание вер до вооруженного конфликта; но когда ярость остыла, те, кто не был скован определенностью, организовались в духе Бэкона для расширения империи человека не над людьми, а над условиями и помехами человеческой жизни. Когда англичане основали Лондонское королевское общество для усовершенствования естественных знаний (1660), именно Фрэнсис Бэкон был признан его вдохновителем, а дом Саломона в "Новой Атлантиде", вероятно, указывал на цель.77 Лейбниц прославил Бэкона как возродителя философии.78 А когда философы эпохи Просвещения собрали свою потрясшую мир "Энциклопедию" (1751), они посвятили ее Фрэнсису Бэкону. "Если, - писал Дидро в проспекте, - мы успешно справимся с этой задачей, то больше всего мы будем обязаны канцлеру Бэкону, который предложил план универсального словаря наук и искусств в то время, когда, так сказать, не существовало ни искусств, ни наук. Этот необыкновенный гений в то время, когда невозможно было написать историю того, что было известно, написал историю того, что необходимо было узнать". А д'Алембер в порыве энтузиазма назвал Бэкона "самым великим, самым универсальным и самым красноречивым из философов". Когда Просвещение ворвалось во Французскую революцию, Конвент приказал опубликовать труды Бэкона на сайте за счет государства.79 Тенор и карьера британской мысли от Гоббса до Спенсера - за исключением Беркли, Юма и английских гегельянцев - следовали линии Бэкона. Его склонность к демократическому восприятию внешнего мира дала Гоббсу толчок к материализму; его акцент на индукции подтолкнул Локка к эмпирической психологии, в которой изучение разума будет освобождено от метафизики души; его акцент на "товарах" и "плодах" разделил философию Гельвеция, приведя Бентама к определению полезного и хорошего. Бэконовский дух подготовил Англию к промышленной революции.
Поэтому мы можем поставить Фрэнсиса Бэкона во главе эпохи Разума. Он не был, как некоторые его преемники, идолопоклонником разума; он с недоверием относился ко всем рассуждениям, не подкрепленным реальным опытом, и ко всем выводам, запятнанным желаниями. Человеческое понимание не является сухим светом, оно получает вливание от воли и привязанностей; отсюда происходят науки, которые можно назвать "науками, как хотелось бы". Ибо в то, что человек предпочел бы считать истиной, он охотнее верит".80 Бэкон предпочитал "тот разум, который извлекается из фактов..... От более тесной и чистой связи между этими двумя способностями, экспериментальной и рациональной... можно надеяться на многое".81
Он также не предлагал, подобно философам XVIII века, разум в качестве врага религии или ее заменителя; в философии и жизни он находил место и для того, и для другого. Но он отвергал опору на традиции и авторитеты; он требовал рациональных и естественных объяснений вместо эмоциональных предположений, сверхъестественных вмешательств и популярной мифологии. Он поднял знамя для всех наук и привлек к нему самые жаждущие умы последующих веков. Хотел он того или нет, но предприятие, к которому он призывал, - всеобъемлющая организация научных исследований, экуменическое расширение и распространение знаний - содержало в себе семена глубочайшей драмы современности: Христианство, католическое или протестантское, борется за свою жизнь с распространением и мощью науки и философии. Теперь эта драма произнесла свой пролог перед всем миром.
I. Знаменитая фраза "Знание - сила" не встречается в таком виде в сохранившихся работах Бэкона; но во фрагменте "Meditationes sacrae" он пишет: "...ipsa scientia protestas est" - знание само по себе есть сила.43 Эта идея, разумеется, проходит через все труды Бэкона.
ГЛАВА VIII. Великое восстание 1625-49
I. МЕНЯЮЩАЯСЯ ЭКОНОМИКА
Революция, возведшая на престол парламент и убившая короля - за 44 года до того, как Людовик XVI искупил вину за свое происхождение, - уходила корнями в экономические конфликты и религиозное соперничество.