The Story of Civilization 10

Достигнув этой цели, Руссо представил свое сочинение на рассмотрение Дижонской академии. Премию ему не присудили, но когда в июне 1755 года он опубликовал "Discours", то получил удовлетворение от того, что снова стал волнующей темой парижских салонов. Он не оставил ни одного парадокса, чтобы разжечь дискуссию. Он не отрицал "естественного" или биологического неравенства; он признавал, что некоторые люди от рождения здоровее или сильнее других в теле, характере или уме. Но он утверждал, что все остальные виды неравенства - экономическое, политическое, социальное, моральное - неестественны и возникли, когда люди вышли из "состояния природы", создали частную собственность и государства для защиты собственности и привилегий. "Человек от природы добр";110 Он становится плохим главным образом благодаря социальным институтам, которые сдерживают или развращают его склонность к естественному поведению. Руссо представлял себе идеальное первобытное состояние, в котором большинство людей были сильными конечностями, быстрыми ногами, ясным взором,* и жили активной жизнью, в которой мысль всегда была инструментом и сопутствующим действию фактором, а не его отягощающей заменой. Он противопоставлял это естественное здоровье распространяющимся болезням, порождаемым цивилизацией, богатством и сидячими занятиями.

Большая часть наших бед - дело наших рук, и мы могли бы избежать их, почти всех, если бы придерживались того простого, однообразного и уединенного образа жизни, который предписан природой. Если она предназначила человеку быть здоровым, то я осмелюсь заявить, что состояние размышления - это состояние, противоречащее природе, и что мыслящий человек - это развращенное животное [l'homme qui médite est un animal dépravé']. Когда мы думаем о хорошем телосложении дикарей - по крайней мере тех, кого мы не испортили своими спиртными напитками, - и размышляем о том, что их почти не беспокоят никакие болезни, кроме ран и старости, мы склонны полагать, что, следуя истории гражданского общества, мы будем рассказывать историю человеческих болезней.112

Руссо признавал, что его идеальное "состояние природы... возможно, никогда не существовало, и, вероятно, никогда не будет существовать";113 Он предлагал его не как исторический факт, а как стандарт для сравнения. Именно это он имел в виду, говоря о поразительном предложении: "Давайте начнем с того, что отложим факты в сторону, поскольку они не влияют на вопрос. Исследования, к которым мы можем приступить... должны рассматриваться не как исторические истины, а лишь как условные и гипотетические рассуждения".114 Однако мы можем составить некоторое представление о жизни человека до возникновения социальной организации, наблюдая за состоянием и поведением современных государств, ибо "государства сегодня остаются в состоянии природы"115-каждое из которых индивидуально суверенно и фактически не знает никаких законов, кроме законов хитрости и силы; мы можем предположить, что досоциальный человек жил в таком же состоянии индивидуального суверенитета, незащищенности, коллективного хаоса и периодически повторяющегося насилия. Идеалом Руссо было не такое воображаемое досоциальное существование (ведь общество может быть таким же древним, как и человек), а более поздняя стадия развития, на которой люди жили в патриархальных семьях и племенных группах и еще не ввели частную собственность. "Самое древнее из всех обществ и единственное, которое является естественным, - это семья".116 Это было время максимального счастья для человечества; у него были недостатки, боли и наказания, но не было никаких законов, кроме родительской власти и семейной дисциплины; "это было в целом лучшее состояние, которое мог испытать человек, так что он мог выйти из него только в результате какого-то рокового случая".117 Этой случайностью стало установление индивидуальной собственности, из которой проистекало экономическое, политическое и социальное неравенство, а также большинство зол современной жизни.

Первый человек, который, огородив участок земли, решил сказать: "Это мое", и нашел людей, достаточно простых, чтобы поверить ему, был настоящим основателем гражданского общества. От скольких преступлений, войн и убийств, от скольких ужасов и несчастий мог бы спасти человечество тот, кто, выдернув колья или засыпав ров, взывал к своим товарищам: "Остерегайтесь слушать этого самозванца; вы погибнете, если хоть раз забудете, что плоды земли принадлежат всем нам, а сама земля - никому".118