The Struggle for the Eurasian Borderlands. From The Rise Of Early Modern Empires To The End Of The First World War

Имперские институты, как и имперские идеологии, развивались в процессе мультикультурного государственного строительства путем завоевания и инкорпорации пограничных территорий. Проявляя сочетание патриархальных, бюрократических и харизматических элементов, имперское правление оказалось на удивление гибким в ответ на повторяющиеся вызовы внутреннему порядку и внешней безопасности, возникающие в результате борьбы за пограничные территории. Реформы сверху, сделки с местными элитами и веротерпимость чередовались с принуждением и культурной ассимиляцией. Правящая элита экспериментировала с различными методами централизации и децентрализации, но никогда не была полностью успешной в устранении внутреннего сопротивления или стабилизации границ. Периодически восстания в приграничных районах грозили привести к иностранной интервенции; пограничные войны грозили расправиться с внутренними восстаниями. Так было в ранний период государственного строительства и перестройки, когда оседлые, основанные на сельском хозяйстве государства начали преодолевать длительную военную гегемонию скотоводов-кочевников и сталкиваться друг с другом. И так будет продолжаться, как мы увидим, до конца имперского правления и после него.

Реакция имперских бюрократий на внешние угрозы и внутренние кризисы демонстрирует ошибочность большинства теорий упадка. Периоды кризиса и обновления чередовались на протяжении всей долгой истории евразийских империй. Так называемые революции в военной технике и организации на самом деле были вспышками в непрерывном процессе приспособления к потребностям войны на границах. Сходство между армиями евразийских мультикультурных государств со временем уменьшалось, поскольку изменения в вооружении, наборе, обучении и тактике требовали соответствующих изменений в социальной, культурной и финансовой структурах. Однако в XVI и XVII веках армии все еще опирались на аграрную или полукочевую основу и жесткую кастовую систему, которая отделяла воина от остального общества. Прослеживая источники технических и тактических инноваций в евразийских армиях, можно сказать, что прямое заимствование с Запада было преувеличено. Передачи часто происходили между соперничающими евразийскими государствами, причем Российская и Османская империи выступали в качестве проводников.

В XVIII веке произошел явный сдвиг в относительной силе соперничающих государств. Армии Габсбургов и России ввели большую централизацию командования и тактические новшества, основанные на более строгой дисциплине. Первые массовые гражданские армии появились в ходе войн Французской революции, но в период после 1815 года от модели вооруженной нации отказались консервативные правительства, предпочитавшие долгосрочные профессиональные армии. Габсбурги и Россия продолжили путь к созданию призывных армий: первая - после 1867 года, вторая - в 1874 году. Они также опередили другие евразийские империи в создании отечественной оружейной промышленности. По сравнению с русской армией, османская армия вступила в период "военной деволюции", чтобы компенсировать растущую ограниченность своих ресурсов и рост местной власти чаев. Технологические и организационные преобразования османской и китайской армий отставали от них до конца века. Иранская армия так и не смогла создать профессиональную армию, обученную современным методам ведения войны, или массовое гражданское ополчение.

Хотя бюрократические функции и процедуры имперского правления были рутинизированы в веберианском смысле, бюрократы разделяли с интеллектуалами, литераторами и религиозными мыслителями одну и ту же систему образования, которая пропитывала их этическими источниками управления, будь то древние концепции царской власти, Коран, конфуцианские аналекты, христианские теологии или светский гуманизм эпохи Просвещения. Но они также руководствовались практическими потребностями управления мультикультурными обществами. Однако, когда просвещенное правительство расы разрабатывало программы политических реформ, оно сталкивалось с мощным противодействием со стороны тех, кто опасался посягательств на основные институты имперского правления, гарантировавшие их статус и власть. Централизующие реформы сверху должны были противостоять беспокойным группам, организованным на местном и провинциальном уровне или вокруг альтернативных источников власти, будь то помещичьи хозяйства в Габсбургской монархии, казачьи хоругви и шляхта в Российской империи, айаны и уламы в Османской империи, племенные конфедерации в Иране или региональные движения в Китае. Хотя ни одна из них не была способна парализовать власть и ускорить ее расчленение (за исключением шляхты в предперестроечной Польше), они часто мешали работе военных реформаторов или наносили ей ущерб.