The Struggle for the Eurasian Borderlands. From The Rise Of Early Modern Empires To The End Of The First World War

После греческой революции еще один заговор в мусульманских рядах открыл путь к величайшей, хотя и временной, России, успех в установлении своего господства над всей Османской империей. Мухаммед Али и его сын Ибрагим-паша не получили ничего, кроме унижения, от своих усилий по укреплению власти султана на Пелопоннесе. Когда их требование о предоставлении Сирии в качестве компенсации было отклонено, Ибрагим-паша повел свою армию на север, оккупировал страну и нанес решительное поражение регулярным османским войскам. Столкнувшись с равнодушием Великобритании и сочувствием французов к повстанцам, Махмуд II обратился за помощью к Николаю I. Тот разрешил русским военно-морским и армейским частям войти в проливы для защиты Стамбула. Мусульманское население столицы было возмущено и встревожено, но Ибрагим-паша согласился на переговоры. Махмуд назначил его губернатором Сирии, а своего отца - правителем Египта и Крита. Николай настаивал на своем преимуществе. Он добился от Порты подписания в 1833 году договора Ункиар Скелеси (Хункар Искелеси) - оборонительного союза, включавшего в себя вызывавший много споров пункт, содержавший обещание султана закрыть проливы для всех иностранных военных кораблей в военное время. В Великобритании договор был неверно истолкован как предоставление России фактического протектората над Османской империей. Новости о штурме Варшавы для подавления польского восстания и об Ункиарском Скелессийском договоре пришли в Лондон одновременно, вызвав бурю русофобии в Британии, которая уже давно назревала. В дальнейшем любой признак российского влияния или экспансии в приграничных районах Балкан, Кавказа или Внутренней Азии воспринимался как угроза британским имперским интересам в Средиземноморье и на подступах к Индии.

Крымская война (1853-1856 гг.) стала крупным поражением Российской империи в приграничных районах Дунайского, Понтийского и Кавказского пограничья. Причины войны стали одним из самых спорных вопросов в европейской дипломатической истории, соперничая с противоречиями по поводу истоков Первой мировой войны. Непосредственная дипломатическая прелюдия, сложная и зачастую мутная, не может быть отделена от паутины отношений между великими державами, которые воспринимали ослабление Османской империи не только как угрозу миру в Европе, но и как возможность расширить свое влияние или ограничить влияние других на ее неспокойных пограничных территориях. Существует достаточно возможностей для распределения ответственности за войну. Кризис разразился якобы из-за попыток России переосмыслить свои права на представительство христианского населения.

За этими претензиями скрывались более серьезные проблемы. Государственные деятели России с растущей тревогой наблюдали за тем, как ослабевает ее некогда доминирующее положение в приграничных районах вдоль Дунайской границы. Постепенное влияние французской и промышленной революций подтачивало российское влияние. Самодержавная структура власти и аграрно-крепостническая экономика России мало привлекали балканскую интеллигенцию, увлеченную западными либеральными идеями, или купцов, наслаждавшихся взаимовыгодными торговыми отношениями между своими аграрными экономиками и индустриализирующимися державами Запада. Все, что оставалось для проецирования российской силы, - это узы православия и нависающее присутствие русской армии. Неудивительно, что в переговорах с Портой Николай I опирался на религиозный вопрос, чтобы сохранить влияние России, и на армию, чтобы его обеспечить. Когда султан уклонился от решения вопроса о защите христиан, Николай отправил свои войска обратно, чтобы занять княжества, все еще находившиеся под османским сюзеренитетом, в качестве гарантии безопасности.

Османы проводили свою традиционную двойственную политику, призывая западные державы помочь им противостоять внешнему давлению России и обещая внутренние реформы, которые, как правило, никогда не соответствовали их обещаниям. Британские государственные деятели колебались между принятием заверений Николая в том, что он не намерен расчленять Османскую империю или даже доминировать в Проливах, и опасениями, что именно это он и имел в виду. Тревожные настроения, возглавляемые лордом Пальмерстоном, одержали верх. Наполеон III воспользовался спором о защите святых мест как способом расколоть Европейский концерт в интересах Франции, завоевать очки у Ватикана и католической партии внутри страны и вновь войти в восточное Средиземноморье. В сложной дипломатии, предшествовавшей началу Крымской войны, недоразумения и просчеты укрепили полувековую историю имперского соперничества за пограничные территории, простиравшиеся от Балтики до Транскаспия.