The Symmetrical Transit (ЛП)

– Просто имеет, Малфой. Для меня. Поэтому, пожалуйста… ответь на вопрос.

Казалось, он разрывался между желанием нагрубить, проигнорировать и ответить. Коснулся нижних зубов языком и тяжело выдохнул.

– Я не знаю, что произойдёт, но уверен, в конце концов либо об этом узнают, либо я буду мертв. Вероятно, и то и другое.

– А если нет?

– Я не гребаный Пожиратель Смерти, – он наклонился и рыкнул так неожиданно, что Гермиона отпрянула. – Я не такой. Прекрати пытаться выбить из меня признание, или что ты там все время делаешь. Я не такой! Быть Пожирателем Смерти, убивать людей просто так – я не такой! Это не для меня. Не знаю, что произойдет, Грейнджер, но я больше не буду служить Темному Лорду. Иди к черту и уймись уже. А сейчас ешь свои гребаные яйца, чтобы мы могли уйти.

– Тьфу-ты! – Гермиона выпрямилась и посмотрела прямо на него. – Проблемы с контролем гнева.

Она взяла вилку, а он продолжил сверлить ее взглядом.

День тридцать седьмой; 22:36

– Мы влипли.

Малфой застонал и повернулся к Гермионе спиной.

Та проигнорировала такое очевидное нежелание ее слушать и продолжила:

– Наш единственный вариант – Маскирующие чары, но нам придется ими воспользоваться, только когда мы окажемся в магическом мире, иначе это привлечет внимание Министерства. Слишком часто волшебники прячутся и скрывают свои темные делишки в мире магглов, чтобы Министерство не обратило внимание на такое. И это значит, нам придется пробираться туда в своем облике, и… что? Надеяться, что нас не узнают?

Малфой что-то пробормотал себе под нос, и Гермиона не разобрала, что именно: какую-то идею или список ингредиентов заглушающего зелья, но склонялась к тому, что это нечто неприятное и касающееся лично ее. Она знала, что говорит много, но так ей было легче. Она проговаривала детали и находила решение проблемы.

– Пусть так, но нам все равно придется использовать заклинания. Если мы спрячемся, например, под Аврорскими чарами прикрытия, тогда на нас выйдет Министерство. Мы можем изменить цвет, но это не спасет. Если Пожиратели Смерти или другие приспешники Волан-де-Морта нас ищут, они наверняка думают, что мы используем маскирующие чары. А значит, будут ориентироваться на рост, телосложение, форму лица и…

– Ты же понимаешь, что я обо всем этом уже подумал, верно? Я не твой дуэт идиотов, Грейнджер. Тебе не надо объяснить мне каждую мелочь.

– Да? Тогда полагаю, у тебя есть план?

Он промолчал. А она не удивилась.

День сороковой; 14:26

– Малфой, я схожу с ума.

Это на случай, если он не заметил, как она суетится и нервничает последние два дня. Будучи запертой с Малфоем в четырех стенах в течение недели, у Гермионы было не так уж много занятий. Он с ней почти не разговаривал, читать и делать было нечего. И она сходила с ума. Дурела от одиночества и безделья.

Гермиона провела два дня, наблюдая за своим соседом, словно смотрела плохое реалити-шоу по телевизору. Он тоже психовал. Они оба готовы были лезть на стенку.

– Сходишь?

– Ха, – и добавила с отчаянием: – Ты знаешь, как играть в виселицу?

– Что? – он оторвался от своей новой жуткой фигурки оригами.

Которая на оригами не походила совершенно, и Гермионе закралась в голову мысль, что Малфой не особо понимал, что делал. Сложенные странным образом старые карты были разбросаны по всей комнате, и сегодня утром около своей зубной щетки Гермиона обнаружила то, что раньше было Польшей, скомканное в виде абстрактного мужского тела.

– Это игра, в которой нужно угадать буквы, а затем и всё слово перед тем, как… Я покажу.

– Это маггловская игра?

– Нет, волшебная. Ты просто никогда о ней не слышал, – ей потребовалась секунда на осознание того, что его сарказм заразен.

Не похоже, чтобы Малфой оценил остроту, но на кровати все же немного приподнялся. Его штаны сползли на самые бедра, и Гермиона не знала, похудел он или просто опять не вдел пуговицу в петлю. Расстегнутую застежку она случайно заметила три дня назад, пока Малфой спал, и пару минут пялилась на небольшой открытый участок его кожи.

Гермиона приступила к подготовке, рисуя виселицу и черточки для ее слова.

– Просто угадываешь букву, и если ты прав, я впишу ее в правильное место. Если не угадываешь, я рисую голову. Потом туловище, и если я успею нарисовать всё тело до того, как ты назовешь слово, ты проиграл.

– Тебя повесили.

– Верно. Вот, я подскажу – это связано с готовкой.

Малфой вытащил соседний стул, сел и, поджав губы, посмотрел на листок. Затем перевел взгляд на Гермиону и выхватил у нее из руки карандаш, словно его никогда не учили вежливости.

– Я…

– Я первый, – он перевернул бумагу и нарисовал свою виселицу и длинную череду черточек.

– Ты такой гру…

– Твое слово было скучным, – в конце ряда чёрточек он поставил восклицательный знак.

– Это немного перебор…

– Я дам тебе подсказку – это оскорбление, – он ухмыльнулся, и Гермиона сердито на него посмотрела.

– Я.

– Нет, – он нарисовал голову.

– Что? Да тут пятнадцать букв, и ни одной Я?

Он выглядел довольным.

– Полагаю, я уже ответил на твой вопрос. Ты еще не проиграла, чтобы возмущаться, Грейнджер. Попробуй снова.

– А.

Он ухмыльнулся и нарисовал туловище.