The Symmetrical Transit (ЛП)

– Угрожали? Грейнджер, люди, которые были и есть Пожиратели Смерти, посещали в Мэноре балы, ужинали с нами за одним столом и баловали меня на каникулах. Это являлось обычным делом. Всё было именно так. Я так вырос, и это было нормально. Для других это звучит ужасно: ребенок, что воспитывался в такой обстановке, и которого направляли по стопам отца, учили геноциду и разрушению мира. Но так обстоят дела в любом деле, где на вывеске значится «кто-то и сыновья»…

– Быть…

– Дай мне закончить, пока ты не разразилась речью. Я хочу сказать, что меня воспитывали так же, как тебя, но по-другому. Меня тоже учили отличать хорошее от плохого, Грейнджер, просто эти ценности были противоположны тем, которые втолковывали тебе. Но так же, как ты знала, что я ошибаюсь, я знал, что неправа ты. Мое детство не было наполнено болью, смертями и всем тем, чего не полагается видеть детям. Все это пришло позже.

– Но…

– Отдай мне пульт. Я выполнил твои требования…

– Нет, не выполнил!

Малфой фыркнул, открыл было рот, замер и явно передумал говорить то, что собирался.

– Я отберу.

Гермиона закатила глаза, скрестила на груди руки и тяжело вздохнула.

– Ага, чт… эй. Эй, что… ой!

– Просто отдай… отдай… Пфф.

– Не смей… ай! Ой! Сто… Ой!

– Прекрати… дергаться.

– Больно!

– Ох, а вот так приятно!

– Верни…

– Сюда не лезь!

– О господи, я…

– Извращенка, что ты…

– Я не это имела в виду… Не трогай меня там!

– …прямо над твоей…

– Эй, ой!

– Это… Ты что, пытаешься заигрывать?

– Да я даже…

– Я…

– Фррррррр!

– Ты только что меня укусила? Ты…

– Да ты мне кости переломал!

– Просто отдай мне его!

– Я тебе прибью, если ты…

– Я кровью истекаю! Ты… только что… Я… Ох!

– Ха-ха! Лузер! Ты по жизни проигрываешь, Мал… Ой!

– Ты визжишь, как умирающий грызун.

– А ты бьешь, как девчонка.

День восемьдесят пятый; 9:10

– Мой любимый цвет желтый.

– Врешь.

– Пурпурный.

– Да ладно…

– Это цвет королевской власти.

Гермиона замолчала.

– Неужели пурпурный? Твой любимый цвет?

– Ну конечно нет, за кого ты меня принимаешь? Мне нравится серый.

– Серый.

– Серый. Иногда синий, иногда зеленый, но обычно серый.

– Как… скучно.

– Ладно… красный?

– Тебе?

– Тебе.

Гермиона откашлялась.

– Ну, вообще-то, да.

– Как… предсказуемо.

– Замолчи. Все хорошие вещи красного цвета, Малфой. Гриффиндор… – он перебил ее, фыркая. – …небо на закате, клубника, вишня, арбуз, День Святого Вал…

– Опять ты с этой романтикой.

– Каждая девушка хоть немного, да романтична. Как и каждый парень. В поступках или в желаниях. Ты же не скажешь, что тебе никогда не хотелось любви, Малфой. Быть любимым.

– Никогда.

– Ох, хочется, чтобы всю твою жизнь тебя все ненавидели?

– Меня это полностью устраивает.

Гермиона закатила глаза.

– День святого Валентина ассоциируется с красным цветом, потому что все к этому стремятся. К любви. Хотят чувствовать, быть принятыми другим человеком, быть им любимыми. Обрести… ммм… баланс, которого они так ищут, если ты…

– Нет. Не используй мою теорию, чтобы доказать свою бредятину.

– Это не бредятина. Твоя теория отлично сюда подходит. Что в конечном итоге приводит человека к равновесию, Малфой? Ты не можешь получить всего. Не можешь добавить в свою жизнь скуки, чтобы уравновесить драматический накал, и не всегда можешь счастьем компенсировать боль. И так во всем. Но любовь? Любовь – это высшая точка… Прекрати смеяться. Когда у тебя есть любовь, Малфой, тебе не надо быть совершенным. Тебе не нужно всё, и не нужно пытаться сбалансировать свое прошлое. Тебе не надо ничего исправлять. Потому что ты несовершенен – неуравновешен, несбалансирован, неважно, как это назвать. Но есть кто-то, кто любит тебя таким, какой ты есть. И вот это равновесие.

Он улыбнулся ей ее самой любимой улыбкой и покачал головой.

– Ты когда-нибудь влюблялась?

– Я не знаю.

– Мне казалось, такое значительное событие сложно не распознать.

Гермиона проигнорировала его замечание.

– А ты?

– Да. В очень красивого мужчину, – Малфой рассмеялся, глядя на отразившиеся на ее лице шок и неверие. – С телом бога, высокий, ошеломительный блондин…

– В себя? – сухо уточнила она.

– Да, в себя. Я люблю себя, Грейнджер. И именно поэтому мне больше никто не нужен. На самом деле, я слишком себя люблю, чтобы вляпаться в такое.

Гермиона рассмеялась.

– Однажды, Малфой. Однажды найдется женщина, которая поставит тебя на колени, и я буду там, чтобы рассмеяться тебе в лицо.

Он пару секунд внимательно на нее смотрел, а затем усмехнулся.

– Я постоянно становлюсь перед женщинами на колени, Грейнджер. И искренне надеюсь, что если в следующий раз это будешь ты, тебе будет не до смеха.

========== Девять ==========

День восемьдесят шестой; 00:04

– Значит, мы идем завтра.

– Да. Это второй день, и там будет полно игроков, прессы и просто зрителей. Под чарами маскировки мы смешаемся с толпой. Но нам все еще надо придумать, как именно подобраться к Краму.

– Нам достаточно выяснить, где он остановился. Остальное я возьму на себя.

– Как? – Малфой не любил чего-то не знать.

– Попрошу администратора связаться с ним и передать, что я его жду.

– Отлично. А «Гермиона Грейнджер» нас, конечно, не выдаст.

Гермиона улыбнулась.