The Trading Game: A Confession

Двести миллионов долларов - это не такая уж большая сделка. В прошлом я совершал и более крупные сделки. Когда речь идет о процентных ставках - то есть о займах и кредитах, - важен не только размер кредита, но и его срок, а Лягушка продала мне 200 миллионов долларов годовых кредитов. Один год - довольно большой срок, но все же 200 миллионов долларов - это не так уж и много. Дело в том, что у меня уже была эта сделка в приличном размере, и я увеличивал ее по мере того, как шел год. Я делал это очень методично, очень постепенно, и у меня был тот размер, который я хотел. Когда я забрал у "Лягушки" 200 миллионов долларов, сделка стала намного больше. Больше, чем следовало.

Дело в том, что это был гарантированный выигрыш. Кредитные доллары выплачивались каждый раз. Снупи однажды сказал мне об этом так: "Когда речь идет о торговле процентными ставками, важны только две вещи. Процентная ставка сейчас, на рынке, и то, какой она будет на самом деле, когда придет время. Если процентная ставка на рынке выше, чем реальная процентная ставка, вы даете в долг, это просто, легкие деньги".

Мы все знали, что ставки по доллару в валютных свопах были слишком высокими. На сайте я также одолжил несколько швейцарских франков, но по супер-супер низкой ставке, и "лягушка" была уверена, что эта ставка вырастет.

Что-то в этом было не так. Но я оставил его на неделю или около того.

Я не должен был.

Это было примерно через неделю после Лягушачьей торговли. Сейчас был май. Я сидел за столом. Был полдень.

Как обычно, в лондонском отделе STIRT было тихо. После обеда американская команда уже сидит за своими столами в Нью-Йорке, и большинство цен задают им, а не нам. Мы бездельничаем. Билли делает ставки на лошадей. Джей Би, ссутулившись, сидит в кресле и рассказывает истории, жуя зубочистки. Чак смотрит вдаль. Может, он медитирует. Мы со Снупи выпытываем у Билли о сделках, Спенглер разговаривает по телефону с мамой. Ничего особенного не происходит. К маю солнце светит в окна до самого дома. Я теперь сижу прямо у окна, так что там тепло. Когда ты поднимаешь четыре бакса и смотришь на пять, это может показаться довольно идиллическим.

Во второй половине дня я просто просматривал свои позиции и сделки. Я все еще пользовался электронными таблицами Спенглера, пытаясь определить, какие дни были дешевыми, а какие - дорогими, чтобы убедиться, что мои позиции совпадают. Иногда продавцы пытались занести в книгу сделки по неправильной цене, чтобы украсть немного денег, поэтому я прокручивал все свои отдельные сделки и пытался найти неудачные. Этому я научился у Руперта.

В тот день я поднял 70 000 долларов, так что это был хороший день. Я не сделал ничего особенного. У меня была крупная долларовая позиция, и, как обычно, она потихоньку просто перемалывала меня.

Я работал на автопилоте, проверяя торговый блокнот, обновляя его, проверяя свою позицию, обновляя ее, проверяя свой ежедневный PnL, обновляя его.

PnL показал вниз $300K.

Это не было проблемой, такое иногда случалось. Гремлины в системе. Я снова обновил его. Все было по-прежнему. Снижение на 300 тысяч долларов.

Для расчета PnL требовалась исходная информация, чтобы оценить вашу позицию. Ему нужно было знать, каковы были рыночные цены в любой момент времени, чтобы он мог рассчитать стоимость вашей позиции. В качестве источника он использовал "брокерские экраны" - постоянно обновляемый брокерами список текущих цен на все различные валютные свопы с разными сроками погашения. Имело смысл получать информацию от брокеров, поскольку брокеры постоянно узнавали цены от всех трейдеров. Они лучше всех знали, каковы цены в любой момент времени.

Брокеры должны были постоянно обновлять эти экраны при каждом движении рынка, и иногда они делали опечатку в одном из чисел, и это выбивало из колеи весь PnL. Я решил, что так и должно быть. Конкретный брокерский канал, который использовался для оценки моей позиции по швейцарским валютным свопам, был экраном Морли, брокера, которого я использовал для той большой швейцарской сделки в 2009 году. Я поднял его экран.

Его годовая цена сильно подскочила влево - курс доллара выше, курс франка ниже. Я увидел это и подумал, что, должно быть, это опечатка. Затем я прокрутил другие сроки погашения - три месяца, шесть месяцев, девять месяцев. Все они были сильно сдвинуты влево. Такого не ожидаешь от опечатки. Я переключился на Морли.

"Что происходит, Морли? Почему ты перевел свой год на минус сорок? Что происходит?"

Морли немного задержался, прежде чем ответить, что было необычно. Когда он ответил, то старался говорить непринужденно, но было видно, что он взволнован. Промежутки между его предложениями были слишком короткими.

"Ты в порядке, Гал, да, я не могу получить ни одной цены, я не уверен, что происходит, я не могу получить ни одной левой стороны".

Я выключил выключатель Морли и включил следующий выключатель - другого брокера по швейцарским франкам в другой компании.

"Где год?"

Еще одна необычно долгая пауза. Затем раздался длинный звук кокни.