The War on the West

У нас, как мне кажется, есть только пара вариантов. Эти варианты сегодня остаются такими же, какими были всегда. Один из них - бороться и защищать нашу собственную историю по четким, но исключающим друг друга линиям. Пар, набирающий силу для такого отпора, уже начинает становиться заметным. Он будет состоять из жестокой, но логичной калибровки. Если люди решат, что они презирают наших предков, то мы будем презирать их. В конце концов, нет никаких причин, по которым все на Западе должны согласиться навсегда остаться в положении мазохиста, у которого нет безопасного слова. Более вероятно, что все большее число людей начнет отвергать всю эту игру. Они могут ответить на это следующей калибровкой. Если вы не уважаете мое прошлое, то почему я должен уважать ваше? Если вы не уважаете мою культуру, то почему я должен уважать вашу? Если вы не уважаете моих предков, то почему я должен уважать ваших? И если вам не нравится то, что создало мое общество, то почему я должен соглашаться на то, чтобы вы занимали в нем свое место? Этот путь таит в себе ужасную боль. Он также неизбежно приводит к конфликтам, которые можно разрешить только силой. Это вариант, которого следует избегать.

К сожалению, есть немало людей всех цветов кожи и политических взглядов, которые, похоже, намерены подтолкнуть нас к этому. Британский академик и расовый байкер Кехинде Эндрюс недавно заявил, что вся система на Западе должна быть перевернута. Что он имеет в виду? По его собственным словам, "я имею в виду просто революцию. Я не собираюсь лгать. Это революционный аргумент. Нам нужно сделать что-то другое. Нам нужно все перевернуть. Нельзя просто полагаться на эти институты, потому что они и есть проблема. Вы не можете отделить расизм от капитализма, поэтому нам нужно сделать что-то другое. Нет другого решения, кроме революции".

К счастью, есть и более мудрые голоса. Один из них - американский писатель Томас Чаттертон Уильямс. В своих недавних мемуарах "Автопортрет в черно-белых тонах" Уильямс пишет: "Так или иначе, нам придется понять, как сделать нашу многоэтническую реальность жизнеспособной, и одним из великих интеллектуальных проектов, стоящих перед нами в Америке и за рубежом, будет разработка видения себя достаточно сильного и гибкого, чтобы признать сохраняющуюся важность унаследованных групповых идентичностей и одновременно ослабить, а не усилить степень, в которой эти идентичности способны определять нас".

Там, где Кенди, Коутс и другие смотрят на мир и, кажется, стремятся к тому, чтобы ничто и никто никогда не получил преимущества сомнения, Уильямс справедливо удивляется этой "негибкости и отсутствию великодушия". И когда эти люди выставляют себя антирасистами, Уильямс признает то, что видят многие, но говорят немногие. А именно:

Наиболее шокирующим аспектом сегодняшнего мейнстримного антирасистского дискурса является то, насколько он отражает идеи расы - в частности, особой белизны, - которые лелеют мыслители из числа белых супремасистов. "Бодрый" антирасизм исходит из предпосылки, что раса реальна - если не биологически, то социально сконструирована и, следовательно, не менее, если не более значима, что роднит его с токсичными предположениями белого супремацизма, который также хотел бы настаивать на фундаментальности расовых различий. Работая над противоположными выводами, и расисты, и многие антирасисты охотно сводят людей к абстрактным цветовым категориям, при этом подпитываясь и легитимизируя друг друга, в то время как любой из нас, ищущий серые зоны и точки соприкосновения, пожирается дважды.

Сегодня может показаться, что на стороне Кенди и ДиАнджело больше людей, чем на стороне Уильямса. Но история на стороне Уильямса. И не только в самонадеянном, слишком часто звучащем утверждении, что будущее его оправдает. Но и в том смысле, что недавнее и далекое прошлое уже делает это. Гленн Лури, Эдриан Пайпер, Генри Луис Гейтс-младший и многие другие высказывали подобное мнение, и, как и все большее число других, Уильямс привлекает их на свою сторону. Все они понимают, что лучшее из человеческих знаний и культуры должно быть доступно для передачи и понимания через расовые и социальные границы. В противном случае мы решаем, что некоторые вещи должны быть оцеплены, предложены и оценены только определенными расовыми или этническими группами. На этом пути повторяется все худшее, что было в прошлом. Повторение под видом противодействия именно такому повторению.