The Worlds I See

Конечно, это была не просто история. Всего за несколько лет ликование технологической индустрии было сдержано растущей обеспокоенностью журналистов, групп защиты и даже правительств. Нарастающий вред необъективных алгоритмов, опасения по поводу массового сокращения рабочих мест и тревожные видения слежки стали достоянием средств массовой информации, подточив общественное мнение об искусственном интеллекте до такой степени, которая обычно не встречается в мире технологий.

Я попытался обобщить эти противоречия в статье, опубликованной несколькими месяцами ранее в газете The New York Times. Хотя объем статьи не превышал восьмисот слов, я сделал все возможное, чтобы сбалансировать свое волнение по поводу будущего моей области с многочисленными обоснованными опасениями, которые высказывали ее критики. Я писал, что истинное влияние ИИ на мир будет во многом определяться мотивами, которыми руководствуются при разработке технологии, - тревожная мысль в эпоху расширяющегося распознавания лиц и целевой рекламы. Но если мы расширим наше видение ИИ и включим в него позитивное влияние на людей и сообщества - если наше определение успеха может включать такие вещи, - я был убежден, что ИИ может изменить мир к лучшему. И до сих пор убежден.

Эта вера в будущее, похоже, сыграла свою роль в моем приглашении дать показания. Недавно я стала соучредителем AI4ALL - образовательной некоммерческой организации, призванной способствовать более широкому вовлечению в STEM (наука, технологии, инженерия и математика) путем открытия университетских лабораторий для девочек, цветных людей и других недопредставленных групп, причем на уровне средней школы. На самом деле, мои усилия по диверсификации области были названы одной из ключевых причин заинтересованности комиссии в моем участии. Учитывая небезопасный характер темы, было приятно, что меня ассоциируют с чем-то, не вызывающим никаких надежд.

Мой шаг ускорился. Здание Капитолия теперь находилось в центре моего горизонта и было таким же живописным, как и вживую, хотя я все еще не до конца осознал, что это и есть мой пункт назначения. Однако я заметил заметное отсутствие бумажных карт, которые играли такую важную роль во время моего подросткового путешествия, - напоминание о том, насколько сильно смартфоны изменили повседневную жизнь, включая туризм, за прошедшие годы. Но и смартфоны начали демонстрировать свою темную сторону, поэтому 2018 год - не самое подходящее время для представителя мира технологий, чтобы проповедовать оптимизм, ориентированный на человека.

К лучшему или худшему, но моя статья появилась в самый разгар "техслэша" - растущего мнения о том, что амбиции Кремниевой долины достигли чрезмерных, даже хищнических пределов. В любой другой момент моей карьеры подобная полемика казалась бы далекой от малоизвестного академика вроде меня. Однако случилось так, что я находился в середине двадцатиодномесячного академического отпуска от профессорской деятельности в Стэнфорде и занимал должность главного научного сотрудника по искусственному интеллекту в Google Cloud, то есть находился в эпицентре событий. Google был моим первым работодателем, не связанным с академической деятельностью, со времен химчистки, которую я держал вместе с семьей, и до возвращения в университет на полный рабочий день оставались считанные месяцы. Но в тот день нельзя было изменить оптику.

Парадоксально, но мои опасения по поводу того, что меня примут за инсайдера в отрасли, шли параллельно с моей многолетней борьбой за статус аутсайдера. Как и многие иммигранты, я чувствовал себя скованным культурными разрывами, которые пересекали мою жизнь - от невидимых до очевидных. Большую часть каждого дня я проводила, говоря на втором языке. И я была женщиной в сфере, где доминировали мужчины, настолько постоянно символизируемой теперь архетипическим образом "парней в балахонах", что эта фраза потеряла всякий след иронии. После стольких лет, проведенных в раздумьях о том, где я нахожусь - где бы то ни было, - Конгресс казался маловероятным местом, где я могла бы ослабить бдительность.

Если у комитета были опасения по поводу будущего этой технологии, это лишь подтверждало, как много у нас общего. Я тоже. Я всегда был оптимистом в отношении силы науки и оставался им, но бурные годы, предшествовавшие этому дню, научили меня, что плоды оптимизма не стоит принимать как должное. Хотя будущее действительно может быть светлым, оно не будет таким случайно. Мы должны заслужить его вместе, и пока не совсем ясно, как это сделать.